Восемь месяцев плюс…
Шрифт:
Будучи министром иностранных дел, я провел не одну консультацию и предпринял немало успешных практических шагов совместно с моими иранскими партнерами в деле подготовки и осуществления соглашения между таджикским руководством во главе с президентом И. Рахмоновым и руководителями исламской оппозиции, часть которой базировалась в Тегеране. Успешно контактировал я и с министром иностранных дел Ирана в Дамаске в 1995 году с целью выхода из кризиса в Ливане, который мог принять угрожающие формы для всего региона при продолжении обстрела израильской Северной Галилеи организацией «Хизбалла» и израильских бомбардировок ливанской территории.
Не раз говорил я о ситуации в Иране с Мадлен Олбрайт, пытаясь показать, что санкции, жесткие формы обращения с этим государством, превращение
Россия развивала и развивает экономические отношения с Ираном, в частности строит в Бушере атомную электростанцию. Эта АЭС уже давно стала «притчей во языцех» в российско-американских отношениях. В Вашингтоне оставались глухими к нашим разъяснениям о том, что мы не делаем ничего в Бушере для создания ядерного оружия, что в Иран поставляются легководные реакторы, точно такие же по своим характеристикам и потенциальным возможностям, как те, которые США взяли на себя обязательство поставить КНДР. Были намерения у отдельной российской организации – лишь только намерения – участвовать в создании исследовательского (невоенного)ускорителя и урановой шахты в Иране, но и эти проекты были запрещены президентом РФ. Наши американские партнеры скептически относились и к нашим разъяснениям о том, что военно-техническое сотрудничество с Ираном ограничивается поставками обычных видов вооружений.
Возрастание интереса к российско-иранским отношениям со стороны США обозначилось в довольно резкой форме в 1997-1998 годах, особенно по вопросам ракетостроения в Иране. Эту тему США сделали «сквозной», а подчас чуть ли не самой главной во время встреч с представителями России на всех уровнях. Думаю, что «масла в огонь» подлили израильские и американские спецслужбы, которые, однако, не смогли представить ни одного факта нарушения со стороны государственных органов России международных регламентаций или своих международных обязательств в сотрудничестве с Ираном. А тот список, который буквально тиражировался и передавался нам полностью в идентичном виде американцами, израильтянами и даже по их просьбе другими иностранными представителями, содержал в своей преобладающей части либо непроверенные сведения по поводу действий частных российских фирм, организаций (например, указывался адрес одной из них, а оказывалось, что там расположено общежитие), либо надуманные обвинения (например, обучение иранских студентов на физическом факультете одного из московских высших учебных заведений).
Но все-таки не было дыма без огня. Дело в том, что отдельные ученые, специалисты, и не только из Российской Федерации, но и из других стран СНГ, могли выезжать в Иран, зачастую через Европу, и проводить консультации по ряду вопросов. Когда я был главой правительства, то ФСБ доложило, что ни один человек, непосредственно принимавший на сколько-нибудь значительном уровне участие в производстве оружия массового уничтожения и средств его доставки, не покидал за последние годы территории России. Но, естественно, нельзя было поручиться, что, скажем, ученый, занимающийся турбулентностью, не в состоянии выехать за границу. Запрет на такой выезд не мог иметь места. Если бы это произошло, то первыми на нас обрушились бы западные демократы. К тому же неконтролируемый выезд за рубеж мог бы осуществляться через открытые границы со странами СНГ, например с Украиной, Грузией, Казахстаном.
Имели место и отдельные попытки в самой России передать иранцам интересующие их закрытые сведения в области вооружений. Однако такие попытки не только не поощрялись, но решительно пресекались Федеральной службой безопасности России, причем без всякой «наводки» со стороны. Об этих акциях ФСБ сообщалось публично. Так что не было никаких оснований приписывать России то, что она не делала и не намеревалась делать.
В ответ на американские представления, которые, как правило, делались в общей форме, мы, как правило, просили представить уточняющие конкретные факты, данные. Я обращался с этим не только к американцам, но и к израильтянам, когда в качестве министра иностранных дел России
Но вернемся к моему разговору с Тэлботтом. Сказал ему, что иранская тема не может по своей природе быть «раздражителем» в российско-американских отношениях. Мы будем строго соблюдать все международные регламентации, но они не должны подменяться навязыванием «правил игры» со стороны США.
К большому сожалению, акцент на «иранскую проблематику» продолжался. В конце 2000 года США стали настаивать на том, чтобы мы прекратили вообще военно-техническое сотрудничество с Ираном. Россия, конечно, не могла подчиниться и не подчинилась такому диктату. Кстати, у нас были гораздо большие основания настаивать на прекращении военного сотрудничества США с Пакистаном, который создал и поддерживает экстремистский режим Талибан, превративший Афганистан в рассадник международного терроризма.
Через месяц после моего разговора с Тэлботтом в США вылетела делегация нашего правительства, возглавляемая Ю. Д. Маслюковым, для окончательных переговоров с МВФ. В послании, адресованном мне, от 30 апреля 1999 года директор-распорядитель МВФ М. Камдессю писал: «Я рад, что нам удалось достичь согласия с господином Маслюковым и его командой по Вашей экономической программе. Я не сомневаюсь, что осуществление этой программы совместно с мерами, которые Вы планируете предпринять в связи с кредитом, предоставляемым Всемирным банком в целях проведения структурной перестройки, усилит макроэкономическую стабильность в России и улучшит перспективы для самой этой перестройки с целью перехода к рыночной экономике, основанной на денежных потоках. Это приведет к продолжительному экономическому росту.
Я буду рад рекомендовать Исполнительному совету одобрить соглашение по предоставлению России кредита в поддержку Вашей программы в размере 3,3 миллиарда долларов США в течение 18 месяцев, как только Вы предпримете первоначальные меры, способствующие осуществляемой программе…
Несмотря на то, что я не хотел бы определять какую- либо часть программы как более важную, чем другие, тем не менее Вы, должно быть, захотите узнать, что сегодня меня посетил господин Кёлер – президент Европейского банка реконструкции и развития, с которым мы имели длительную дискуссию по вопросу реструктуризации банковского сектора в России. Я понял, что он обсуждал этот вопрос и с главой Всемирного банка господином Вулфенсоном. Мы все трое убеждены, что правительству необходимо обеспечить сильную политическую поддержку программе по реструктурированию банковской сферы. Я знаю, что могу рассчитывать на Вас в этом деле. Наши три организации проводят совместную работу, и мы надеемся вскоре ознакомить Вас с нашей скоординированной точкой зрения по ключевым вопросам в данной области.
Я могу заверить Вас, что МВФ будет продолжать поддерживать Ваши усилия по реализации экономической программы в эти тяжелые времена. Я прекрасно осознаю те трудности, которые Вам предстоит еще преодолеть, но я также знаю и то, что не существует легкого пути для восстановления экономической стабильности и создания условий для роста».
Казалось, марафонский бег близок к окончанию, однако линия на затягивание решения вопроса о кредитах МВФ была возобновлена при правительствах Степашина, Путина и Касьянова.
Между тем, несмотря на принимаемые нами меры, направленные на привлечение и восстановление доверия иностранных инвесторов, несмотря на то, что наиболее крупные иностранные компании не покинули российский рынок после событий 17 августа, экономические двусторонние отношения России с зарубежными странами тоже оставляли желать лучшего. Ухудшались условия доступа российских товаров на рынки наших торговых партнеров, что болезненно сказывалось на начинающей подниматься российской промышленности. Это снижало и наши возможности по погашению внешнего долга.