Восемь
Шрифт:
— Слушай внимательно, — сурово произнесла Шарлотта с усилием развязывая тугой узел фуляра. — Аббатиса послала менй сюда, чтобы защитить тебя любой ценой. Мы знали, кто ты, задолго до того, как я пришла в Монглан. Если бы не ты, аббатиса никогда бы не достала шахматы из тайника и не вывезла из аббатства. Когда она послала вас обеих в Париж, ее избранницей была вовсе не Валентина. Аббатиса знала, что без Валентины ты никуда не поедешь, но это ты ей нужна, только ты можешь добиться успеха…
Шарлотта продолжала раздеваться. Внезапно
— Что значит «она выбрала меня»? — прошептала она. — Почему вы говорите, что аббатиса вытащила шахматы на свет из-за меня?
— Не будь такой слепой, — в ярости прошипела Шарлотта. Она схватила Мирей за руку и поднесла ее к тусклому свету от лампы. — Это знак на твоей руке! Твой день рождения — четвертое апреля! Ты — та самая, появление которой было предсказано, та, кто соберет шахматы Монглана!
— Боже мой! — воскликнула Мирей, отдергивая свою руку. — Вы понимаете, что говорите? Валентина умерла из-за этого! Из-за дурацкого пророчества вы рискуете своей жизнью…
— Нет, моя дорогая, — спокойно заметила Шарлотта. — Я отдаю мою жизнь.
Мирей в ужасе уставилась на нее. Как она может принять такую жертву? Она снова подумала о своем ребенке, которого оставила в пустыне…
— Нет! — закричала она. — Хватит жертв из-за этих проклятых фигур. Достаточно смертей они уже вызвали!
— Ты хочешь, чтобы мы погибли вместе? — заметила Шарлотта, продолжая надевать на себя одежду Мирей и сдерживая слезы, готовые брызнуть из глаз.
Мирей взяла ее за подбородок и повернула голову к свету, обе они долго смотрели в глаза друг другу. Потом Шарлотта произнесла дрожащим голосом:
— Мы должны уничтожить тех, кто противостоит нам, — сказала она. — Ты — единственная, кто может сделать это. разве ты не видишь? Мирей, ты — черная королева!
Через два часа Шарлотта услышала грохот засовов и поняла, что стражники пришли отвести ее на казнь. В темноте она опустилась на колени рядом с нарами и помолилась.
Мирей забрала масляную лампу и несколько набросков, которые она сделала с Шарлотты, чтобы было что предъявить при выходе из тюрьмы. После их тяжелого прощания Шарлотта погрузилась в собственные мысли и воспоминания. Она чувствовала приближение конца. В глубине души она сберегла озерцо безмятежного спокойствия, которое не сможет разрушить даже лезвие гильотины. Она готова была предстать перед Господом.
Дверь за ее спиной открылась и закрылась снова. Было темно, однако она услышала чье-то дыхание в камере. Кто это? Почему ее не выводят? Она молча ждала.
Раздался звук удара о кресало, и в камере вспыхнул свет.
— Разрешите представиться, — произнес мягкий голос. По спине Шарлотты пробежал холодок. Затем она вспомнила — и заставила себя не оборачиваться.
— Я — Максимилиан Робеспьер.
Шарлотта задрожала снова и попыталась спрятать лицо. Она заметила, как свет лампы приближается к ней, услышала, как рядом с ней, коленопреклоненной, поставили стул.
— Вам нет нужды представляться, — спокойно сказал Робеспьер. — Я был на заседании суда сегодня и раньше на допросе. Эти бумаги, которые обвинитель вытащил у вас из-за Форсажа, — ведь они не ваши.
Затем она услышала звук крадущихся шагов, кто-то направлялся к ним. Они были не одни в камере. Она вскочила, громко застонав, когда почувствовала на своем плече чью-то руку.
— Мирей, пожалуйста, прости меня за то, что я сделал! — выкрикивал голос, который принадлежал художнику Давиду. — Мне пришлось привести его сюда — у меня не было выбора. Мое дорогое дитя…
Давид кинулся к ней и спрятал лицо у нее на шее. Через его плечо она увидела, как вытянулось лицо человека в напудренном парике, загорелись огнем зеленые глаза Максимилиана Робеспьера. Его улыбка быстро сменилась выражением изумления, затем ярости, когда он поднял фонарь повыше, чтобы было лучше видно.
— Вы глупец! — взвизгнул он срывающимся голосом, поднял ошалевшего Давида с колен и показал на Шарлотту. — Говорил я вам, что будет поздно! Но нет, вам хотелось дождаться решения суда. Можно подумать, ее помиловали бы! Теперь она сбежала, и все из-за вас!
Он поставил фонарь обратно на стол, разлив немного масла, затем подошел к Шарлотте и поднял ее на ноги. Держа одной рукой Давида, другой он ударил ее по лицу.
— Где она? — вопил он. — Что ты с ней сделала? Ты умрешь вместо нее, не имеет значения, что она наговорила тебе, клянусь, если ты не признаешься! Умрешь!
Шарлотта вытерла кровь с разбитых губ, гордо выпрямилась и взглянула на Робеспьера, Затем она улыбнулась.
— Именно это я и собираюсь сделать, — спокойно сказала она.
Лондон, 30 июля 1793 года
Было уже около полуночи, когда Талейран вернулся домой из театра. Бросив свой плащ на стул при входе, он направился в маленький кабинет, чтобы налить себе хереса. В холл быстро вошел Куртье.
— Монсеньор, к вам гостья, — произнес он громким шепотом. — Я разрешил ей побыть до вашего прихода в кабинете. Похоже, у нее есть что-то важное. Она сказала, что у нее известия о мадемуазель Мирей.
— Слава богу, наконец-то! — произнес Талейран, ринувшись в кабинет.
Там перед камином стояла стройная женщина, закутанная в черный бархатный плащ. Она грела над огнем руки. Когда Талейран вошел, она откинула капюшон и позволила плащу соскользнуть с ее обнаженных плеч. Белокурые волосы рассыпались по ее груди. При свете огня Морис видел трепещущую плоть в глубоком вырезе платья, профиль, освещенный золотым сиянием, прямой нос и подбородок с ямочкой. Декольте великолепно подчеркивало ее формы. Морис не мог вздохнуть, боль скрутила его сердце, и он застыл в дверном проеме.