Восемнадцать капсул красного цвета
Шрифт:
Он извлек из портсигара капсулу, уронил себе под ноги и старательно вдавил ее подошвой еще во влажную после ночного дождя землю, внимательно вглядываясь Чужинову в лицо.
– Казалось бы, Чалый, – не дождавшись никакой реакции, обратился он к Грише, – ну что такое одна капсула? А ведь для кого-то это целый день жизни. Представляешь? Целый день! А тут – раз! – и еще одного дня как не бывало. – И Темир повторил манипуляции уже со второй капсулой, после чего выпустил портсигар из рук.
– Ты мне вот что еще скажи: если весь такой правильный, тогда зачем всю нашу базу в Коде
– А я и не скрывал никогда, что там был. Только редко кто спрашивал. Я-то скажу, но поймешь ли ты? Вот смотри: жил себе человек, детишек растил, ипотеку платил или кредит за автомобиль. Мечтал о лучшей жизни. Жену очень любил. А может, и не очень, налево бегал – не суть. И однажды стал он вдруг тварью и сожрал всю свою семью. Виноват ли он? Как будто бы да. Теперь о тебе самом и таких, как ты. Вы же без всякой мутации тварями стали. Да и были ими всегда, только маскировались хорошо. Чувствуешь разницу?
Сказал и рефлекторно сжался в ожидании неминуемого взрыва боли – Темир замахнулся ногой, чтобы со всей силы впечатать ее в раненый бок Чужинова.
Не один тогда Глеб в Коду наведался, была с ним парочка надежных ребят. Правда, в сам поселок они не полезли, прикрывали его отход. Да и далеко не полностью он базу, как выразился Темир, «занулил», не успел. Возможно, на их счастье, возможно, на свое собственное, но попался ему тот дом, где оказалась Марина. На той троице, что в нем была, он и закончил свое «нуление» – самостоятельно девушке оттуда ни за что бы не выбраться. Благо успел достать тех, за кем, собственно, туда и заявился.
С катушек он съехал, когда увидел, что от Олега Гурова осталось, едва его признал. Потому и пошел в Коду – все концы именно туда вели. Хороший был Олег паренек, и как человек, и как напарник. Два года уже прошло, но до сих пор его жаль, хотя сколько друзей и просто хороших знакомых за это время погибнуть успело. И от зубов тварей, и от рук таких же, как вот этот Темир.
Темир все-таки сдержался, не ударил. Зло сплюнув, он сказал:
– Ладно, видел я, видел, что чумка с людьми делает. Как по земле они от боли катаются, как пристрелить умоляют. Ты ведь тоже так себя поведешь. Куда ты на хрен денешься? А мы с Чалым посмотрим, как легендарный Чужак, рыдая, умоляет, чтобы ему пулю в лоб пустили, от мук нестерпимых избавили. И других тоже позовем, пусть и они полюбуются. Будешь ведь умолять?
– Буду, Темир, буду. Куда же я денусь-то? – не стал отказываться Глеб. Затем посмотрел на небо. – Гроза скоро начнется.
– Гроза, говоришь? Ну да, небеса салют прощальный Чужаку решили устроить. Ладно, кончай его, Гриша. Нашумели мы тут, уходить пора.
В небе раздались первые громовые раскаты, и на лицо Глеба упала дождинка.
«Теплая-то какая», – подумал он.
– Темир, да он сейчас сам сдохнет: посмотри, сколько с него кровищи выбежало. Стоит ли на него патроны переводить?
Чужинов зло ощерился: «Что,
И снова громыхнуло, перечеркнув полнебосклона ветвистой молнией.
– Темир, слышишь, что говорю? Он и сам… – Чалый внезапно осекся.
Глеб посмотрел на Гришу и увидел на его лице то самое изумление, которого не смог добиться Темир. Он перевел взгляд на Темира. Тот оседал, и на его лбу, чуть выше места, где сходятся брови, там, где индианки обычно рисуют свою бинди, виднелось входное отверстие от пули.
«Ну что, Темир, не пригодятся тебе уже капсулы. Жаль только, что и мне они не достанутся. Где их теперь искать?» – успел подумать Глеб, наблюдая за тем, как у того подкашиваются ноги.
Гриша упал так резко, как будто у него из-под ног выбили землю. В него вошли еще две пули, отчего его тело, уже мертвое, вздрагивало, и только теперь Глеб услышал хлопки, чуть громче, как если бы хлопать ладонями.
«ПСС [40] , – автоматически определил он. – Но где сам стрелок?»
40
ПСС – пистолет специальный самозарядный.
Глеб осторожно повернул голову, и всего в паре десятков шагов от себя обнаружил бородатое лицо со лбом, прикрытым до самых бровей косынкой с камуфляжными пятнами. Человек неожиданно ему подмигнул, после чего сделал знак рукой – подожди немного – и тут же скрылся за углом дома. Начавшаяся пальба сразу из многих стволов удивила его значительно меньше, чем то лицо, которое он и видел-то всего пару мгновений.
«Ну не может он здесь оказаться, так не бывает, – ошеломленно думал Глеб. – Неужели примерещилось?»
Болело простреленное плечо, огнем жгло в левом боку, Глеб чувствовал – вот-вот начнется очередной приступ, а он все лежал и думал: ну неоткуда тут взяться этому человеку, и спутать он не мог.
Перестрелка вскоре утихла, и к Чужинову быстрыми шагами приблизился тот самый бородач.
– Ну, здравствуй, Глеб, давно не виделись.
– Здравствуй, Рустам. Ты-то как здесь оказался?
Чужинов думал, что тот сейчас отпустит свою обычную шуточку: мол, стреляли, или что-нибудь еще в том же роде, когда Рустам присел на землю рядом с ним.
– Крови-то сколько набежало! – бормотал он, осматривая раны и доставая из разгрузки бинт. – Ребра по-любому задеты. Ну ничего, главное, живым застали. Сейчас я тебя перевяжу и укольчик поставлю, сразу полегче будет.
«Надолго ли застали?» – усмехнулся Чужинов.
– Глеб, ну как же ты мог так сильно вляпаться-то, а? Ты же всегда как заговоренный был. Как заваруха серьезная, так все к тебе поближе держаться старались. Или головной дозор: если с Чужаком попал, значит, проблем не будет – и на засаду не нарвешься, и ни одна растяжка не попадется.