Восемнадцать с плюсом
Шрифт:
Читер, вспомнив про крохотный ножик, скрываемый в одной из ячеек, спросил:
– Уверен, что лучший выход – себя прикончить?
– Не знаю, но все мамой клянутся, что так лучше. Боты точно не отпустят, а если это наука, нас станут резать и резать. Вырежут что-нибудь не самое нужное, дадут время регенерироваться, потом опять вырежут. Опыты у них такие... интересные.
– Живодеры, – еще больше помрачнел Годя.
В двери что-то резко клацнуло, после чего она резко распахнулась. В глаза ударили неяркие отблески солнечного света, и нарисовалась фигура плечистого мужчины с суровым
Брезгливо скривившись, он спросил:
– От кого это попахивает просроченными духами? А, от тебя. Тогда ты – на выход, – рука указала на Годю.
Тот, беззвучно шевеля губами, выбрался наружу на подгибающихся ногах, после чего дверца захлопнулась, лязгнув металлом.
Физик, глядя на неё, еле слышно произнес:
– Не думал, что такое скажу, но, похоже, обделался я удачно. Следующим, наверное, тебя заберут.
– Да, всё к этому идет, – согласился Читер.
– Ты это... извиняй... Мы утром попутали малость. Нам чужого не надо. Но и своего не упустим. Понимаешь? Уже своим твое добро считали, на нём же не написано, да и рядом никто не крутился.
– Да там того добра...
– Не в этом дело.
– Так ты это, что, отпущение грехов выпрашиваешь?
– Да нихрена я не выпрашиваю. Забей.
– Что еще о ботах знаешь?
– В каком смысле?
– В таком, что с ними можно как-нибудь договориться?
– Ты часто видел, чтобы мыши о чём-нибудь с котами договаривались?
– Ни разу.
– Вот и здесь не увидишь. Их даже неписями нельзя назвать, это просто куклы, у которых задание одно – убивать. Нас убивать. И хорошо, если прибьют быстро.
– Я слышал, что их у побережья много. Получается, далековато от моря забрались.
– Да эти твари где угодно могут нарисоваться, на то они и боты. Но да, у моря – чаще всего. Поближе к нолдам держатся.
– А сбежать никак?
– Ты видел, какой у них дрон? Не китайская игрушка, а тяжелый аппарат, конкретный. Это не мелкая группа, это отряд. Тут их десятки, а может и сотни. Охранять пленных они умеют, не слышал я про то, чтобы от ботов часто сбегали. В общем, молись, чтобы нас просто расстреляли.
– Зачем тогда, вообще, в плен брать? Могли там, на месте, завалить. Какой смысл тянуть?
– Да, блин, я и сам голову ломаю. Получается, им что-то от нас надо. Лишь бы не научники... только бы не научники. У меня низкий болевой порог, я так не смогу. Если свихнешься от пыток, это навсегда, воскрешение не вылечит. Наверное... И вообще... ну его нахрен.
Дверь загремела, спустя, приблизительно, час. Раскрылась нараспашку, после чего внутрь не вошел, а подбитым орлом влетел Годя. Опознать его получилось лишь по бритой башке и почти идеально-круглому кровавому пятну на том месте, где недавно располагалось не обремененное признаками интеллекта лицо.
Читер, изучив беглым взглядом сокамерника, пришел к выводу, что, скорее всего, того не резали на органы. Здесь явно не скальпели поработали, а кулаки, или что-то такое же простенько-брутальное.
Детально изучить последствия не позволил всё тот же суровый бот. Встав в дверях,
– Эй, ты! Твоя очередь! На выход!
Не передать словами, как сильно Читеру не хотелось выполнять приказ, но он обоснованно подозревал, что отказ выйти приведет к последствиям, которые ему не понравятся. Добром или силой, но боты своего добьются. Поэтому, сжимая волю в кулак, подчинился.
Снаружи успели сгуститься сумерки. И это плохо, ведь освещение в металлической камере ярчайшее, глаза несколько секунд не выдавали информацию, адаптируясь к полумраку. Так что, заработали не сразу, с опозданием занявшись изучением всего, до чего мог дотянуться взгляд.
Камера, как Читер и подозревал, оказалась оборудована в грузовике. Длинный кузов разделялся на четыре отсека, возможно, в оставшихся трех тоже сидят пленные, в ожидании своей очереди на экзекуцию.
Местность незнакомая, да и карта говорит о том, что Читер здесь впервые. Похоже на дно пологой балки. Слева и справа тянутся поросшие скудным кустарником склоны, и там, и там наверху, местами, просматриваются силуэты разнообразных бронемашин. Притаившись за складками рельефа, они контролируют подступы к немаленькому лагерю. Там же стоит что-то, похожее на самоходную зенитную установку, направившую на небеса блоки с ракетами и вращающуюся решетку антенны радиолокационной станции.
Лагерь предельно мобильный. Ни одной палатки, абсолютно всё устроено на колесах. Одинаковые грузовики выстроились в два ряда, образуя уголок. Заметно, что их кузова приспособлены под казармы со складывающимися навесами перед входами. В каждой из них могут с приличным комфортом разместиться с десяток, а то и более солдат. Дальше понатыкано несколько минометных и пулеметных позиций, защищенных мешками с песком или землей, рядом с ними замерла на диво высокая бронемашина, направившая вдоль перегиба балки спаренную автоматическую пушку.
Читера повели не туда, а в обратную сторону, вверх. Там, защищая лагерь, расположился основной бронированный кулак: пара боевых машин пехоты и танк. Не доходя до них, два здоровенных грузовика, соединившись кузовами бок о бок, образовали самое большое мобильное строение в лагере. Нетрудно предположить, что именно в нём заседают здешние "шишки".
Поднявшись по короткой лесенке, Читер схлопотал стимулирующий удар прикладом между лопаток, от которого в глазах потемнело. Когда развиднелось, обнаружил, что находится в немаленьком помещении. Дальняя его часть занята длинным столом, окруженном рядами пластиковых стульев, оставшееся пространство свободно, если не считать кресла, выглядевшего пыточным, что наводило на самые дурные предчувствия.
Предчувствия не обманули, именно в него Читера и усадили, не жалея перебросив скованные руки через узкую спинку. При этом их вывернуло в суставах с такой болью, что он не сдержал стон. На страдальческий звук, мордоворот, устроивший этот садизм, довольно ухмыльнулся.
Сквозь слезы в глазах смутно разглядел, как перед креслом поставили стул, на котором устроился бот, отличающийся от однотипных охранников. Нет стандартной амуниции и полевой формы, одет так, что сразу понятно – офицер при полном параде.