Восемнадцатый
Шрифт:
– Я уверен, что десять месяцев назад Левицки не был в курсе. Вернон?
– Владимир прервал свои объяснения, заметив остекленевший взгляд вейвера.
– Скорее всего, они собрали гибрид на основе модели развед-экспедиции. Расчеты для первых вейвов менее детальны, но так проще вносить изменения.
– То есть, цифра не точна?
Ямакава кивнул одними глазами.
Снова возникла пауза. Грегор пожевал губу и выложил то, что обязан был сказать как псих-координатор экспедиции, и чего Владимир боялся больше всего:
– Ситуация изменилась кардинально. Мы должны дать всем членам команды возможность решить, готовы ли они продолжать
Моррис замолчал, и тяжелая тишина опять огромным воздушным шаром стала заполнять помещение, но лопнула от звенящего голоса Вязиницыной:
– Как раз наоборот.
Все удивленно посмотрели на нее. Малиника выпрямилась стукнув ножками стула об пол.
– Мы имеем доступ к актуальным моделям природы и колонии?
– внезапно обратилась она к Ямакаве.
– Нет.
Слово упало как тяжелый камушек.
– Мы должны заморозить любые существенные изменения кроме абсолютно необходимых. В первую очередь – состав экспедиции.
– Поскольку я уже точно туда не вхожу, я скажу то, о чем, я уверен, сейчас думает каждый, - подал голос Ховер.
– Какого черта управление не озвучивает эту новую информацию? Открытость – один из ключевых принципов программы вейвов.
– Мда, без этих данных мы не сможем стабилизировать МК. Такая неопределенность может привести к катастрофе, - кивнул Арбогаст.
Малиника усмехнулась.
– Не думаю, что нам нужно настаивать на оглашении причин. Скорее всего, они достаточно весомы, чтобы отложить полет на десяток лет, а то и вовсе отказаться от Вудвейла. В любом случае, это означает, что никто из здесь присутствующих, после стольких лет и усилий, скорее всего никогда уже не будет строить новый форпост человечества, - в голосе главы биологов звучал горький сарказм.
Помолчала секунду. Хмыкнула.
– У нас больше нет МК. То, что мы использовали до вчерашнего дня, было построено на модели природы с принципиальным и неизвестным нам изъяном. Всё, что теперь мы можем, – это стабилизировать осколки, в расчете на то, что сможем собрать паззл снова, когда данные станут доступны.
Взгляд Вязиницыной, блуждавший по комнате, остановился на Ямакаве. Тот столь же пристально, не моргая, смотрел в ответ.
– Если этот секрет настолько серьезный, что может привести к отмене колонизации, возможно, отказ от экспедиции – разумное решение, - поднял бровь Ховер.
– Сейчас всё это выглядит как интересный способ самоубиться.
– Зная Робби Левицки, можно быть уверенными, что риск не настолько высок, - мягко возразила Маккой.
– Скорее всего, новая информация будет выглядеть страшно в глазах общественности, но у директора осторожности больше, чем у нас всех вместе взятых, и он-то в курсе, какого конкретно кота в мешке нам подсунул Уилл. Так что мы вряд ли простим себе, если вытряхнем этого кота раньше времени.
– Что до неопределенности, - подхватила Малиника, - так у homo sapiens за плечами миллионы лет биологической и тысячи лет культурной эволюции, совершенствовавшей нашу способность действовать в неопределенности. Мы вполне в состоянии компенсировать нехватку процентов собственными мозгами и интуицией.
Когда Вязиницына замолчала, Владимир вдруг заметил, что что-то неуловимое, но важное изменилось в атмосфере конференц-зала. Гнетущее давление уступило место спокойному уюту, и Семенов понял, что переломный момент пройден успешно. “Спасибо, Лина!”
– Мы
– тишина.
– Возражения? Нет? Тогда мы замораживаем кадровый состав колонии и вводим мораторий на любые существенные изменения, - Владимир кивнул, благодаря присутствующих и показывая, что совещание окончено.
– Хм, а это будет интересно, - Сильвергейм встал, подошел к Ямакаве и направил указательный палец тому в нос.
– Имей в виду, желтоглазый, тут не развед-вейв! Если кто-то из твоих угробится, или, того хуже, кого-то угробит, мы вас прямом смысле заморозим, все отправитесь в криокамеры до третьей волны! Это понятно?
Не дожидаясь ответа, Арчибальд развернулся к выходу. Вернон промолчал.
* * *
Хилмид, 2549-05-26 13:40
После совещания прошло три недели, но жизнь на базе Вудвейла так и не вернулась в привычное русло. Владимир в который раз убедился, что собрал прекрасную команду, ведь вместо недовольства и страха колонизаторы будто вздохнули свободнее, не связанные теперь зашкаливающим процентом успеха, и это неформальное разрешение не быть больше идеальными только подогревало энтузиазм. Восемнадцать возвращенцев на удивление органично вписывались в эту новую атмосферу. Более того, Семенов отчетливо видел, что после того, как люди Ховера стали появляться на базе только периодически, пропала некоторая формальность и натянутость в отношениях между научным подразделением и остальными членами команды. “Похоже, мы были слишком совершенными”.
На фоне этих странных изменений даже бредовая идея с танцетерапией оказалась не такой уж дикой. Так сложилось, что инженерная команда была костяком еженедельных субботних музыкальных посиделок. Четверо из них играли на гитарах, еще один - на флейте, а Джошуа был виртуозным барабанщиком. Порой они играли сами, порой - ставили записи, и многие из них умели и любили танцевать. Семенов был уверен, что это не случайность: почти все, чья жизнь связана с длительными работами в открытом космосе, приходили к этому невероятному ощущению гармонии движения, когда гигантские конструкции, мощные и одновременно хрупкие механизмы, и крохотные на их фоне люди в тяжелых скафандрах словно кружатся в вихре, собирая отсеки межзвездного корабля или орбитальной станции. Этьен как-то назвал это ритмом пространства…
Для Вернона субботние встречи стали обязательными.
Владимир знал, что люди с Bear не только крупнее и сильнее, но и намного ловче обычных, и не раз замечал, что и Ямакава, и Сильвергейм, и Габа не просто будто не замечают своего огромного веса, но и могут двигаться со стремительностью и грацией, недоступной большинству, однако Зухра, назначенная вейверу в партнерши, была всего метр пятьдесят пять. На практике, как оказалось, огромная разница в росте партнеров совершенно им не мешала. Смуглая, большеглазая и смешливая, девушка просто жила в танце, и получала от своей обязанности огромное удовольствие, чем, похоже, и разбила лед между своей командой и новым лидером планетологов. Ребята быстро поняли, что общего у Вернона с Зухрой только любовь к движению, и “вертикального выражения горизонтального желания” между ними нет даже в танго. Когда Владимир увидел это впервые, он был просто поражен тому, что безупречные па этого страстного танца в своей идеальной выверенности и красоте могут быть настолько невинными.