Восход Чёрного Солнца (Диктаторы - 1)
Шрифт:
рассекал небо Арнора, оставляя за собой раскалённый след из
взбешенного воздуха. Я хотел крови, я хотел смерти!
Это был первый и последний момент моей жизни, когда я отбросил
разум и рассудительность, и дал волю чувствам и эмоциям. Мне
неприятно вспоминать, что я сделал с автором цикла, когда нашёл его в
шатре Родрика.
...Вернувшись, и придя в себя, я восстановил развалины замка, и
задумчиво прошёлся по пустынным
множество картин, и почти везде так или иначе участвовали драконы.
На одной из картин, к примеру, предок Родрика с гордостью стоял,
поставив ногу на шею молодому зелёному дракону, пронзённому
десятком мечей. На другой - рыцари носили доспехи с нашитой
чешуёй...
Вообще, первые дни в замке были для меня куда худшей пыткой, чем
темница Родрика. Тогда, в подземельях, пытали моё тело. Сейчас, в
королевском дворце, пытали мою душу. Часто я спрашивал себя, имеет
ли смысл моя попытка. Узнав то, что я узнал, я более не строил себе
иллюзий. Никогда мне не справиться с подобной ксенофобией и
нетерпимостью. Никогда. Единственное, чего я добился - это отбросил
себя самого на годы назад, ибо я вновь познал вкус ярости и ненависти.
Часто я с болью смотрел с воздуха на мирные сцены жизни арнорцев, а
в голове пылали картины тех же людей, безжалостно убивающих любое
непохожее на них существо. Даже если оно ничего им не сделало...
Теперь я отлично понимал тех драконов, которые, как вытекало из
легенд, сами охотились на людей. Меня страшно тянуло бросить всё,
растоптать свои идеалы, и превратить Арнор в кровавую смесь костей и
мяса. Лишь сознание, что мне достаточно щёлкнуть пальцами - и это
произойдёт, удерживало меня. Не имей я Силы, я немедленно бросился
бы уничтожать врагов. Иногда мне столь хотелось этого, что я улетал из
замка, и часами бродил по горам, с тоской глядя на чистое, синее, столь
прекрасное и жестокое небо... Вновь, как и годы назад, неудержимо
тянуло к самоубийству. Я плохо помню те несколько дней...
***
...Впрочем, не только ненависть явилась плодом моей попытки. К
концу третьей недели стало ясно, что Арнор успокаивается. Жизнь
постепенно возвращалась в привычную колею, хотя теперь люди и
эльфы только и говорили, что о драконах, и способах их убивать. Мне
было тяжело слушать, но я терпел - мои родичи в Локхе понятия не
имеют о коварстве людей. Как скоро выяснилось, я тоже не имел о нём
ни малейшего понятия...
С
Некоторые из них улетели, и с тех пор люди просто охотились на
несчастных! Они выслеживали беглецов в горах, где те пытались
переждать реакцию, и зверски убивали их различными способами. В ход
шло всё - от отравленных стрел и копий до кошмарного изобретения
неизвестного "героя" - тонкой стальной паутины, которой завешивали
вход в пещеру. Несчастный дракон, возвращаясь, почти никогда не
замечал на тёмном фоне прохода эту жуткую паутину, окрашенную в
чёрный цвет, и она рвала ему перепонку крыльев в клочья. А люди
зверски добивали несчастного, не обращая внимания на мольбы о
пощаде...
Часто я не выдерживал, и я вызывал к себе наиболее отличившихся.
Им я предлагал испробовать своё "исскуство" на мне, а потом
всенародно убивал тем же способом, каким они убивали моих родичей. С
отчаянием я понимал, как далеко назад отбрасывает меня каждая казнь
на пути к совершенству, но просто не мог совладать с собой. В конце
концов, я был драконом, и знание подобных фактов жгло меня куда
больше, нежели угрызения совести. Хотя по отношению ко убийцам
никаких угрызений я не испытывал.
Скоро меня стали называть "самым жестоким правителем в истории".
Не слишком правильно, но слово "правитель" указывало на огромный
прогресс.
Грифоны переносили меня хуже людей. Игл, и особенно Старр,
постоянно нападали, пока мне это не надоело, и я не заключил обоих в
темницу. При этом я ощутил страшную боль, которая была сродни
испытанной мною, когда я проснулся в ту ночь, и решил, словно Сила
мне приснилась. По крайней мере, это была НЕ ТА темница, и цепей я
на них не одевал... Но всё равно - я послужил причиной мук, подобных
моим собственным. Это было недостойно, но Игл и Старр наотрез
отказались обещать прекратить нападения. Мои доводы о
невозможности победы вызывали лишь фыркание. Тем не менее, я уже
хотел их освободить, когда...
Часто по ночам, невидимый, летал я над расположением армий
Арнора, и над огромным шёлковым шатром - временной резизиденцией
экс-короля Родрика. Но разговоры в шатре меня не слишком радовали.
Они обсуждали только планы, как именно победить меня. Интересная
деталь - Тириох, который остался тогда жить, настаивал на