Восход Черного солнца
Шрифт:
Гном несколько секунд лихорадочно размышлял, но логика подсказывала лишь одно: ему не лгут. Он просто не стоит достаточно дорого, чтобы ему лгали. От гнева у Рогвальда тяжело вздымалась грудь.
– Вы… – он заставил себя проглотить окончание фразы. – …что вас интересует? Эльф довольно кивнул.
– Так-то лучше. Ты гном; стало быть, знаком с техникой? Рогвальд через силу кивнул.
– Кто ты по профессии?
– Златокузнец, – буркнул гном. Эльф поднял брови.
– Ювелир?
– Златокузнец, – хмуро повторил Рогвальд. – Могу отковать
– Что такое отливка, знаешь? Возмущённый гном дёрнул себя за бороду.
– Да я отливал ажурные решётки за сто лет до того, как ты стал шевелиться в штанах у своего… – Рогвальд вовремя заметил движение охранника и замолк. Эльф покачал головой.
– Трудно с вами, горцы… – он сделал какую-то пометку у себя на бумажке. – Далее… Сколько времени надо выдерживать крицу в горне, если вместо антрацита топить бурым углём? Опешивший гном машинально ответил:
– Да сколько хочешь держи, шлака всё одно будет больше чем металла. Вторая пометка.
– Хорошая сталь – это что?
– Полторы доли угля на сто долей железа.
– А если три доли угля, что из горна выйдет?
– Чугун, что! – Рогвальд упёр руки в бока и уставился на эльфа. – Тебе-то откуда это известно, длинный? Эльф усмехнулся.
– Что такое переделочный процесс, знаешь? Гном изумлённо моргнул.
– Забери меня Кром… Полно, да ты эльф?
– Отвечай на вопрос.
– Знаю! – раздражённо буркнул Рогвальд. – У нас в Пенных Горах уже не первый век домны работают. Плавят руду, гонят чугун, а уж из него – крицы восстанавливают да мастерам в кузни развозят.
Помолчав, эльф выдвинул ящик и положил на стол несколько кусочков металла. Рогвальд прищурился.
– Подойди сюда, – приказал эльф. – Что ты можешь об этом сказать?
Гном повертел каждый кусочек в руках, потёр рукавом, лизнул, постучал один о другой, попробовал поцарапать. Фыркнул.
– Вот этот – кусочек крицы из рудных гор. Гномья сталь, но не лучшего качества. Для людей делали. Это – обломок от плуга, восточного, хорошей выделки железо. Вот осколок меча с северного Арахаба, там неважная руда, поэтому мастера многослойные клинки делают… Три последних осколка Рогвальд рассмастривал чуть дольше.
– Это, похоже, часть ошейника или кандалов. Сплав меди и олова. Не особенно прочный, но здесь какие-то руны, а в магии я ни хрена ни смыслю. Этот, почти чёрный – похож на кусочек ножа из болотного железа ярров, но ковка человеческая. Должно быть, перекован. А вот это… Гном покрутил в руках блестящий стальной болт.
– Непонятно, чья работа. Первый раз такое вижу. Сталь отличная, не хуже нашей, но работа не гномья: резьба тут левосторонняя. А чем её нарезали – сразу и не скажешь… – Рогвальд в сомнении почесал затылок. – Кром, похоже на отливку, но так отшлифовать резьбу…
– Это и есть отливка, – заметил эльф.
Рогвальд с подозрением уставился на бессмертного. А тот, улыбнувшись, проставил очередную пометку в бумажке и отложил её в сторону.
– Что
– Эй, послушай! – гном встревожился. – Это, э-э-э, как понимать?… Ни тебе суда, ни справедливости?! Эльф мелодично рассмеялся.
– Какое мы, жители Элирании, имеем право судить тебя, гном? Хочешь суда
– мы, так и быть, подбросим тебя на корабле в город ваших старейшин. Что там делают с разбойниками, надеюсь, ты помнишь? Рогвальд запнулся.
– Но…
– Считай, что работая на каторге, ты платишь нам за любезность, по которой мы согласились оставить тебе жизнь, – холодно сказал эльф. – А работать ты там будешь десять лет.
– Десять лет?!!!
– Могу уменьшить до восьми, если на фабрике встанешь у котла с багром, – ухмыльнулся эльф. Гном запнулся; он прекрасно знал, как мало живут те, кто по глупости – или по необходимости – согласился на это самоубийственное занятие.
– Э-э-э… Спасибо, не надо… – Рогвальд недоверчиво помотал головой. – Как же это… А Ри?! Моя ящерка?!
– Она не твоя, – спокойно заметил эльф. – Теперь она принадлежит дому Наутагаскэ. Рогвальд, тяжело дыша, ударил кулаком по столу.
– Она же совсем ребёнок, ты, надменный ха…!
Эльф молча кивнул охраннику. Тот схватил гнома за шкирку и, словно щенка, поднял на вытянутой руке.
– Приговор окончателен и пересмотру не подлежит, – изрёк эльф. – Будешь буянить – забъём в цепи, а не угомонишься и тогда – используем вместо топлива для вертикальной доменной печи, где, как ты наверно знаешь, температура может достигать трёх тысяч градусов.
Усмехнувшись, он переложил бумажку с данными Рогвальда на мраморную плиту в углу стола, где уже лежала небольшая стопка таких же.
– Уведите.
– Вам это с рук не сойдёт! – Рогвальд тщетно старался вырваться. – Найдётся… сила… переломает… Дверь захлопнулась, и голос разъярённого гнома стих. Эльф тяжело вздохнул.
– За что мне такое наказание… Следующий!
Брыкающегося и вопящего Рогвальда забросили в огромный четырёхосный деревянный вагон, стоявший на настоящих стальных рельсах. Охранник с клеймом на лбу молча защёлкнул на шее ошарашенного гнома стальной ошейник, прикованный цепью к скамье, резко толкнул Рогвальда в грудь и вышел, закрыв крепкую дверь. Гном, кряхтя, поднялся на ноги.
– Кром, ну и шутки у тебя… – выдохнул он, морщась и потирая шею. В полумраке послышался грубый смех.
– Кто тут?! – Рогвальд прижался к борту.
– Лошади, кто… – отозвался усталый женский голос. – Тебя-то за что к нам, коротышка?
Гном прищурил глаза. Радужные пятна после яркого солнечного света мешали видеть, но Рогвальд сумел различить в полутьме вагона десяток других узников, также прикованных к скамьям. Все были людьми.
– Я пленный… – гном помотал головой. – Уф-фа, ну и переделка. Он уселся на скамью и принялся протирать глаза.