Восход Ганимеда

Ливадный Андрей Львович

Его уже ждали.

– Сюда, пожалуйста, – пригласил офицер корабля, обменявшись с Наумовым рукопожатием.

– Что-то случилось? – сдержанно поинтересовался Виктор Сергеевич, вслед за офицером входя в тесный тамбур, по стенам которого ровно светились пластины сканеров.

– Сейчас капитан сам все объяснит, – ответил его провожатый, ожидая, пока их личные карточки – его и полковника – выскочат из узкой прорези сканирующего устройства.

– Все в порядке, можем идти, – произнес он, возвращая Наумову унифицированное удостоверение личности.

Собственно,

помещение, куда они попали, не являлось постом управления, – пять или шесть лениво перемигивающихся огнями терминалов, пустые кресла за ними да внушительный обзорный экран, демонстрирующий истыканную точками звезд черноту, в которой величественно застыл грязно-коричневый шар Юпитера, – вот все, что заметил Наумов. Секунду спустя он понял, что ошибся – за средним терминалом кто-то сидел.

Услышав шаги вошедших, командир корабля повернулся вместе с креслом.

– Полковник Наумов? – поинтересовался он, встав навстречу офицерам. Его русский оставлял желать лучшего, но Виктор Сергеевич не обратил внимания на акцент, – сам он изъяснялся по-английски много хуже.

– К вашим услугам, сэр, – Наумов произнес эту фразу сознательно и обдуманно. «Не в вашем распоряжении», а к «вашим услугам». И, несмотря на выдержку, вновь покосился в сторону огромного экрана обзора.

К горлу вдруг подкатила тошнота, а внутри, там, где обычно находится желудок, стало пусто и холодно.

Огромный, коричневато-желто-белый шар планеты Юпитер оказал на разум Наумова мгновенное, шокирующее и болезненное воздействие, словно те самые, окружающие корабль миллиарды километров пустоты промелькнули перед полковником, вытянувшись одной черной бесконечной лентой…

Впрочем, дурнота длилась ровно столько, сколько он смотрел на экран, – одно мгновение.

– Сядем, полковник, – сухо произнес капитан «Альфы», указывая на два расположенных друг подле друга кресла.

Патрика Гормана, так же как его напарника Андрея Столетова, знал весь земной шар. Сменные капитаны «Альфы» пилотировали ее по очереди. У каждого был свой экипаж. Смена на борту происходила один раз в два месяца. Остальное время «отдыхающая вахта» проводила в камерах низкотемпературного сна.

– У нас большие неприятности, господин полковник, – глухо и немного раздраженно сообщил Горман терпеливо ожидавшему объяснений Наумову. – Я не разбудил смену, хотя должен был это сделать. Вместо этого я разбудил вас.

Наумов только слегка приподнял бровь, внимательно слушая капитана корабля.

Он понимал – случилось нечто, выходящее из ряда вон. К неосознанному пока чувству тревоги примешивались и другие ощущения, ни одно из которых нельзя было назвать приятным. Сама обстановка космического корабля действовала на нервы, – Наумову, как и большинству людей, никогда не покидавших свою планету, был абсолютно чужд этот мир, а та бездна, что расплескалась на экранах внешнего обзора, вызывала ощущение сродни животному страху.

Человечество еще слишком недолго осваивало космическое пространство своей системы, чтобы люди перестали бояться космоса и успели свыкнуться с ним.

– Я нахожусь

на действительной военной службе, – сдержанно напомнил полковник Горману, давая понять, что в любой ситуации он связан прежде всего воинским долгом перед своей страной.

– Я знаю. Но мне необходимо ваше содействие. Речь идет о чрезвычайной, нештатной ситуации… – Командир «Альфы» говорил, глядя в пол, куда-то между своих ног. – Нас не пускают на Ганимед, – наконец медленно и тяжело произнес он.

Несколько секунд Наумов не мог ничего ответить, для этого попросту не нашлось слов. Сказать, что он был потрясен, означало очень мягко обрисовать то внезапно вернувшееся ощущение пустоты, на мгновение просто затопившее его разум… И только волевое усилие дисциплинированного сознания смогло вернуть краску его лицу. Но глаза полковника остались прежними – не просто встревоженными, а даже немного растерянными.

– Не пускают? По какой причине? – подавив в себе эмоции, спросил он. Оставшаяся на лице легкая бледность да резко обозначившиеся скулы все же выдавали смятение чувств русского полковника.

То, что сообщил ему Патрик Горман, казалось абсолютно невозможным. Слишком много значил Ганимед для всех живущих на Земле людей. И чтобы корабль, который преодолел бездну пространства и нес на своем борту столь необходимое колонии оборудование и новых поселенцев, вдруг отказались пускать на планетоид… Это был какой-то бред, нонсенс!.. Наумов мог предполагать все что угодно, но только не это…

– Я не знаю… – откровенно признался Горман, отвечая на заданный вопрос. – Поначалу они плели какую-то чушь о профилактических работах на космодромах. Но это абсурд – начинать такие работы именно в тот момент, когда должно произойти очередное прибытие «Альфы»! А потом колония замолчала вовсе и не выходит на связь, сколько мы ни пытались! – внезапно взорвался он, дав понять Наумову, что ситуация длится уже не один час…

– А что говорит Земля?

– Ничего… – несколько тише произнес капитан. – С ней у нас тоже нет связи… Радиограмма на ваше имя – это последняя весточка, которую мы получили оттуда. – Он повернулся, нашел глазами офицера, что привел полковника в этот зал, и произнес, чуть повысив голос:

– Сэм, мне нужна шифровка на имя полковника Наумова.

Офицер кивнул, исчезая в двери, по ту сторону поста управления.

– Вот она, сэр, – минуту спустя доложил он, протягивая Наумову сложенный вчетверо листок.

Виктор Сергеевич кивнул офицеру, развернул сообщение и быстро пробежал глазами короткий шифрованный текст.

– Это имеет какое-то отношение к возникшей ситуации? – напряженно поинтересовался Горман.

– Нет, – не колеблясь, покачал головой Наумов. – Здесь идет речь об одном из членов моей группы. У него возникли проблемы семейного плана, – сдержанно сообщил он, видя, как проблеск надежды в усталых глазах Гормана сменяется разочарованием.

– Жаль… – негромко произнес капитан «Альфы». – Я думал, вы сможете прояснить хоть что-то в этом змеином клубке. Выходит, что я зря приказал вывести вас из гиперсна…