Восход Хепри
Шрифт:
Колесницы недолго вязли в песке, вскоре выехав на дорогу, идущую вдоль крестьянский полей, колышущихся свежей зеленью будущего обильного урожая. Когда грохот колёс по каменистой осыпи перешёл в ровный гул, через который, и с соседней колесницы, невозможно было разобрать слов, Тути-Мосе и Ипи переглянулись, но хранили молчание ещё довольно долго.
Вскоре дорога вывела их к берегу Реки, как всегда, чистой после разлива, сверкнувшей впереди, сквозь непролазные тростниковые заросли заводей и заболоченных прибрежий. Тростник был прямым и высоким, но ещё зелёным, прекрасным в своей свежести, но совсем не годившимся на стрелы. Соцветия папируса, напротив, увяли, и выглядели на фоне зелени проплешинами бродячего пса. Но всё изменится, когда на берегах Хапи зацветёт первый цветок лета — ирис — от Дельты до порогов, подобно
Верховный Хранитель решился заговорить первым:
— Не горячись, Фараон! — Ипи улыбнулся, — ты мудр, Тути-Мосе, но горяч, а огонь сердца всегда ослепляет разум. Я повторюсь — не стоит, Фараон, искать заговорщиков и убийц на ложе в царских покоях. И в Ипет-Сут — Храме Амена в Уасите не найти нам замыслившего сие, а лишь его слугу и наёмника. Хотя, — Ипи Ра-Нефер улыбнулся снова, взглянув в лицо Фараону, краем глаза следя за дорогой и лошадьми, — товар стоящий полсотни хека, Брат, ты возьмёшь именно там. Если ещё и старый Пер-Амен не заплатит тебе за услугу ещё пару десятков, ведь казна Покровителя Дома отнюдь не бедна, и не разорена строительством Храмов, возводимых на золото Маат-Ка-Ра, раздачей займов земледельцам и рытьём каналов, или же — платой воинствам, строительством крепостей и флота. В отличие от Дома Серебра и Золота Та-Кем, твоей казны, Величайший, и сокровищниц Верховного Хранителя.
— Но… почему ты вновь заговорил загадками?
— Это не загадки Брат, я сам не закончил размышления, но сейчас я готов ответить тебе, — Ипи не дал Фараону договорить. Дорога вывела колесницы к неспешным водам Великого Хапи, камышовые заросли проносились перед их взором. Дикие птицы, с клёкотом и кряканьем, взлетая, в испуге, едва заслышав грохот копыт и гул колесниц, невольно заставили Ипи вспомнить о дорогом луке, висящем за спиной, а Наследника, сокрушённо подумать о раненой руке. Тути-Мосе понимал, что охота до завтра будет ему недоступна.
— Помнишь, я говорил тебе, что старый и хитрый пёс Пер-Амен, а не я, и не ты, — цель заговора, — продолжил Верховный Хранитель, — теперь я понял намного больше и нашёл не одно подтверждение своим мыслям. Первое — никого из нас не хотели убить, — Хранитель почувствовал удивлённый взгляд Фараона, и кивнул, в подтверждение своих слов, повернувшись лицом к Наследнику, — только ранить, поразмысли, Брат, почему убийца не отравил лезвие? Причём, ранить тебя, меня ли, разницы нет, — любой исход, даже, если бы этот меч и не оцарапал нас, но, побитый в поединке, непременно обнаружил бы заточенное лезвие, устраивал замыслившего зло! Если бы, Брат мой, яд заговорщика сомкнул уста слуги вечной печатью чуть раньше, я бы сразу же направил во Дворец и в Храмы Уасита лучших соглядатаев, умных и осторожных, как охотничьи кошки и гепарды, не чета шпионам Сен-Мута и Маат-Ка-Ра! — Ипи Ра-Нефер замолчал на мгновение, посмотрев, чтобы колесница не сошла в камыши, но, лошади сами неслись по дороге, не требуя ни удара поводьями, ни постоянного управления, и убедившись в этом, продолжил, — а, когда бы мои люди нашли пособника замыслившего сие, твой гнев, Тути-Мосе, немедля, обрушился бы на голову старого Пер-Амена. Конечно, Маат-Ка-Ра побоялась бы казнить его, заключить, или, даже, изгнать, но, несомненно, Священный Хашет — Скипетр Верховных Жрецов Сокровенного приняла бы иная рука, Величайший! Скорее всего — длань Хапи-Сенеба. Он и так Правитель Храмов Сокровенного на берегах Ану-Манти и предводитель Воинства Амена! Хотя — ещё четверо жрецов могут быть виновны, но…
Фараон, жестом, приказал паре колесниц охранников с тяжёлыми пиками, и двум колесницам лучников обогнать их, чтобы шли впереди, а, ещё девять колесниц мечников и стрелков, замыкали кортеж, как подобает. Ипи Ра-Нефер попридержал лошадей и отвёл колесницу в сторону, пропустив охрану, и, тут же, стеганув коней поводьями, вклинился за ними. Вдали уже были видны стены Уасита, и Верховный Хранитель, перехватив поводья одной рукой, указал знаком всем возницам эскорта, дабы придержали коней и ехали медленнее, что тут же повторил сам.
Ипи Ра-Нефер вновь обратил внимание на леса и подъёмники, установленные на стенах Уасита, оставшихся неприступными для нечестивых хаков, но, разрушенных, как и многие храмы, гневом Геба, в царствование
— Ты прорицаешь, достойнейший? — Мен-Хепер-Ра пристально посмотрел в невидящие синие глаза Верховного Хранителя.
— Нет, Величайший, я размышляю, — Ипи ответил вполголоса, — Джару неприступна. Шаи повелел так, что не один враг не сможет взять её штурмом. Но Стена Болот слаба. Враг может обойти твою твердыню, если будет готов пожертвовать десятками тысяч, гибнущими в болотах Дельты и каменистых пустынях, что за ними. Уасит неприступен, и Прекраснейшая молвит: ни один враг не возьмёт его стены силой меча. Ибо, если враги преодолеют узкий Хапи, за Хи-Ку-Пта, в Столицу Священной Страны войдут они через открытые врата. Так построй за Хи-Ку-Пта пару крепостиц, укрепив естественную преграду, намой на нём остров и возведи третью. Отряд колесниц и лучников по дорогам каждого берега, три крепости и ладьи — этого не преодолеть никому.
— Ты всё-таки прорицаешь, Ипи… Я последую твоему совету, относительно Малого Порога, но и Джару не оставлю, а насчёт стен Уасита… — Ипи Ра-Нефер перебил величайшего:
— Цена стенам Уасита — ещё десять тысяч отборных воинов, да ещё двадцать сотен Храбрейших. На полтысячи можно усилить Хранителей и Стражей, но это… после того, как Двойная Корона вновь увенчает тебя. Десятки боевых ладей… Ибо чем дальше от Джару будут пределы Та-Кем, тем безопаснее будет в Священной…
— Ипи, мой названный Брат! — Тути-Мосе улыбнулся, — ты не только великий Хранитель Трона, но и мудрый Военачальник, способный мыслить даже со стороны врагов, но… Ты не властитель, Ипи. Людям Уасита и предместий нужна уверенность, что они всегда под защитой неприступных стен. И Жрецам, и сановникам, и Посвящённым — тем, на ком будет держаться моя власть. Верховный Хранитель должен распознать заговор, измену или мятеж, в этом его служение и его величие. А Фараон должен не допустить сего, дав народу покой и уверенность. Это не стены Уасита, Ипи, это Стены Власти Хат-Шебсут, а, затем — и моей, и сущих после меня… Для отчаянных, но немногочисленных заговорщиков подойдут ваши яды и стрелы, а для народа — лучший яд: покой и сытость.
— Воистину! — Верховный Хранитель Трона задумался, — назовут тебя в веках Мудрейшим из Величайших Та-Кем!
— Что это, Ипи? — Тути-Мосе скосил голову, — это не лесть. Значит, — снова Владычица Истин даровала Ур-Маа предзнание?
— Нет, это просто Истина, Величайший! — Ипи поклонился, как мог, управляя колесницей.
— Что бы я делал без моего юного учителя и его царственной сестры! — на этот раз, Тути-Мосе польстил, хотя, воистину считал так.
Внезапно Мен-Хепер-Ра помрачнел, задумавшись. Что за воинства видел в своих откровеньях носящий шкуру пятнистой кошки? Крепости и ладьи на Малом пороге отправят на корм Амет сто тысяч, полторы сотни тысяч воинов врага. Воистину, при хорошей обороне, непроходимое место. А ещё — сколько погибнет, безуспешно штурмуя Джару? Если две сотни тысяч подойдут к Порогу, то пятьсот сотен поляжет в болотах и пустыне, обходя древнюю твердыню. Воинство в триста, четыреста тысяч копий? Тути-Мосе, уже снискавший в трёх битвах славу бесстрашного воина, похолодел. Не меньше, чем нечестивых Хаков, хотя те и не завоёвывали Дельту силой. Да и во время битв не перешли Малого порога. Самое крупное, по свидетельству Ипи Ра-Нефера — воинство Нахарина — пятьсот сотен, пять тысяч колесниц и наёмники, не входящие в это число. Пусть семьдесят. Но воинство Та-Кем способно разбить их даже в поле! Ужели опять Шаи повелит содрогнуться твердыне Джару от сотен тысяч врагов, кто это будет? Когда?
Размышления Фараона прервали приветственные трубы.
Парадные врата Уасита были распахнуты, как и полагается в свете Ра, в мирные времена, и кортеж неспешно и торжественно въехал за городские стены. Не медля, по знаку Наследника, повернув по широкой улице к Первому Храму Амена — великому Ипет-Сут, колоннада которого возвышалась над городом, а колоссальные обелиски были видны на обоих берегах Хапи. За пять итеру до Столицы, когда рассветный свет Хепри вспыхивал на их драгоценных навершиях.