Восход империи
Шрифт:
Эрандабон поднялся и вскинул топор, загородив Транику дорогу.
— Привезли ли вы оружие? Доставили ли вы Эрандабону пищу для Множества? — закричал военачальник.
— Корабль затонул! — воскликнул Траник. — И главным в нашем договоре были не оружие и не эльфы!
Бормотание в темноте стало громче. Казалось, даже тенкинов пугают эти жуткие звуки. Лысый человек перестал рисовать и задрожал. Женщина со змеей громко вздохнула.
Эрандабон не обращал внимания на усиливающиеся звуки. Он говорил быстро, со злобной радостью:
— Нет!
— Кто вы такие, чтобы ослушаться Эрандабона? — скандировала толпа.
Военачальник взмахнул рукой, и бормотание вновь стало громче. Подошли стражники с копьями.
— Зато теперь мы знаем, что Империя делает с арестованными эльфами, — пробормотал Ройс, легко проводя пальцами по дверному косяку.
Тенкины заперли их в нескольких камерах в подземелье крепости. Здесь не было окон, и единственным источником света служило небольшое зарешеченное окошко в двери, за которым мерцали факелы в железных подсвечниках. Адриану и Ройсу повезло: они оказались вместе с Уайаттом и Уэсли, остальные члены отряда были где-то в соседних камерах, откуда доносился их неразборчивый шепот.
— Как же это мерзко! — сказал Уэсли, опустившись на каменный пол и уронив голову на руки. — Честно признаюсь, я никогда особенно не любил тех, в чьих жилах течет эльфийская кровь, — он бросил виноватый взгляд на Ройса, — но это… это настолько отвратительно, что даже представить невозможно. Неужели империя могла допустить столь гнусное и бесчестное дело… это… это…
— И еще мы знаем, зачем здесь собран целый флот, — сказал Адриан. — Они намереваются вторгнуться в Делгос, а мы, похоже, доставили им приказ начать наступление.
— Но в Друминдор невозможно проникнуть с моря, — сказал Уэсли. — Думаете, этот господин Эрандабон знает об этом? Как только его корабли войдут в залив, все они сгорят дотла.
— Нет, не сгорят, — возразил Ройс. — В Друминдоре произошел саботаж. Когда в следующее полнолуние они станут проводить вентиляцию, взрыв уничтожит крепость и, как я подозреваю, весь Тур Дель Фура. После этого армада не встретит никакого сопротивления.
— Что? — спросил Уэсли. — Вы этого не можете знать.
Ройс промолчал.
— Он знает, — сказал Адриан.
От удивления у Уэсли вытянулось лицо.
— Печать была сломана… — догадался он. — Вы прочитали письмо?
Ройс продолжал молча осматривать дверь.
— Как он взорвется? — спросил Адриан.
— Вентиляционные отверстия засорены.
— Нет… — Адриан покачал головой. — Только
— Значит, об этом каким-то образом узнал и Меррик. Он делает то же, что пытался сделать Гравис. Он заблокировал выходы. Во время вентиляции в полнолуние газ и лава встретят на своем пути преграду. Вся гора взорвется. Вот что Меррик имел в виду, говоря о том, что исход войны изменится. Делгос поддерживает патриотов, которых снабжает деньгами в основном Корнелиус ДеЛур. Убрав Гонта, они отсекли повстанцам голову. Теперь отрубят ему руки и ноги. Уничтожение Делгоса означает, что Империи останется разобраться только с Меленгаром.
— Но корабли, которые мы видели в здешней гавани, принадлежат не только тенкинам. Большинство из них газельские, — заметил Адриан. — Гайл думает, что может использовать их как силу, боевых псов, но гоблинов нельзя укротить. Он не сможет ими управлять. Империя отдает Делгос ба ран газель. Стоит им укрепить свои позиции, гоблины станут для Новой империи более серьезной угрозой, чем патриоты.
— Уверен, что Меррика все это мало заботит, — сказал Ройс.
— Ты украл у меня письмо и прочел его? — спросил Уэсли Ройса. — И, зная, что за этим последует, позволил доставить его военачальнику?
— Уж не хотите ли вы сказать, что отказались бы доставлять письмо? Это же приказ самих регентов.
— Но отдать Делгос этому… этому… безумцу и газель — это… это…
— Это ваш долг, как офицера Новой империи.
Уэсли в растерянности посмотрел на него.
— Мой отец часто говорил: «Рыцарь обнажает меч по трем причинам: чтобы защищать себя, чтобы защищать слабых и чтобы защищать своего господина», но всегда добавлял: «Никогда не защищай себя от правды, никогда не защищай слабость в других и никогда не защищай бесчестного господина». Я не понимаю, какая честь в том, чтобы скормить ребенка гоблинам или отдать страну на растерзание газельской орде.
— Почему ты позволил ему доставить письмо? — спросил Адриан.
— Я прочел его только сегодня, когда мы остановились попить воды и уже были окружены людьми Эрандабона, — ответил Ройс. — Это была последняя возможность. Да если бы мы явились сюда с пустыми руками, нас бы сразу прикончили.
— Я не стану содействовать этому… этому кошмару! Мы должны предотвратить уничтожение Друминдора! — заявил Уэсли.
— Вы понимаете, что вмешательство в это дело равносильно измене империи? — спросил Ройс.
— Это императрица совершила измену, отдав каждого мужчину, женщину и ребенка на растерзание кровожадным ба ран газель. Я остаюсь верным… верным делу чести.
— Возможно, вас утешит тот факт, что императрица Модина вряд ли могла отдать такой приказ, — сказал Адриан. — Мы ее знаем… встречались с ней до того, как она стала императрицей. Она бы никогда не допустила нечто подобное. За день до нашего отплытия из Аквесты я был во дворце и видел, что там командует не она. За всем этим стоят регенты.