Восход звезды
Шрифт:
На самом деле пумы просто знали, что жеребец с Койотом заодно, а Койота они боялись, несмотря на всю свою хитрость, ловкость и силу.
«Все складывается как нельзя лучше», – думал Пегасус, вышагивая по широкой равнине, пересеченной двумя реками. Когда он глядел на серебристую траву, которая, дрожа, расступалась перед ними, ему казалось, что сама местность преклоняется перед их с Эль-Миэдо властью. Они вели за собой пять сотен людей, восемьдесят три повозки, двадцать четыре мула и почти шесть сотен лошадей. Все эти люди и животные как будто сливались в единое громадное существо, мощную природную силу, наступавшую на равнину, словно неукротимый морской прилив.
Койот
Жеребцу хотелось, чтобы те жалкие лошади из Первого Табуна видели его сейчас. Они не захотели, чтобы он стал их вожаком, предпочтя ему мелочь, девчонку Эстреллу. Она ничегошеньки не знала о жизни, но они все равно в нее поверили. Но он-то знал, что ее родословная ни в какое сравнение не шла с его по древности и чистоте крови. Ее мать была серебристо-серой, и ее, как и многих лошадей такой масти, считали обладательницей Древнего Глаза, или Глаза Времени. Все это, конечно, полная ерунда. Но другие в это верили.
Вот все эти глупые лошади, что когда-то отвернулись от него, увидели бы его сейчас! Сейчас, когда за ним идут больше шести сотен лошадей, пять сотен людей и семь дюжин повозок. Он теперь Эль-Нобле, конь, который в звоне толедской стали и скрипе повозок несет на спине величайшего конкистадора. Они – сила, которая покорит этот новый мир.
Конечно, Первый Табун вряд ли спасся из пожара в каньоне. Однако ему почти хотелось, чтобы они выжили, ради того, чтобы смогли увидеть его сейчас. Эта девчонка Эстрелла слишком много о себе возомнила. У Эль-Миэдо от нее остались бы окровавленные клочки, как от той мулицы Дженни. И хотя говорили, что Бобтейл был любимцем Искателя, равняться с Пегасусом он не мог. Сгодился бы разве что на роль второго помощника.
Пегасус чувствовал, что впереди его ждет еще больший успех. Эль-Миэдо стал губернатором. А Искатель – нет. Это означало, что новый мир принадлежит им! Они уже нашли много серебра, но теперь, для того чтобы выстроить губернаторский дворец, Эль-Миэдо нужны были рабы, и у него есть на этот счет определенные планы. Он уже послал вперед разведчиков. По пути им наверняка попадутся индейские деревни, и Эль-Миэдо рассчитывал захватить их, когда придет подходящее время. Но кроме того, им были нужны еще лошади. Дюжина или больше и еще десять мулов сбежали в ту ночь, когда Йязз проломила сгнившую ограду кораля.
Прошлой ночью Койот снова приходил. Он проскользнул в лагерь и нашел Пегасуса у отдельного корыта с водой, стоявшего исключительно для любимцев Эль-Миэдо. Но сейчас поблизости никого больше не было.
– Привет, – проржал жеребец.
– Кажется, ты неплохо устроился, – ответил Койот и по-хозяйски огляделся. – А табун-то уменьшился. Их уже меньше шести сотен. Тебе не хотелось сбежать, как другим, когда мулица сломала ограду?
– Нет. Зачем? Я веду самый большой отряд в Новом Свете. Мой хозяин меня любит.
– Умно, – ответил Койот. – Он тебя любит, потому что ты такой же, как он – Тот, Кого Все Боятся.
Пегасус задрал хвост от удовольствия. Это не ускользнуло от Койота.
– Время пришло, – сказал он.
– Время для чего?
– Время для отмщения и… и… – голос его упал до хриплого шепота, – возвышения. – Койот считал себя немного поэтом и часто говорил в рифму. – Для отмщения и возвышения, – повторил он и поглядел наверх, где, если бы грозовые тучи не скрывали небо, было бы видно звездного коня, скачущего во тьме. – Ты же бог, так ведь? – Пегасус ощутил внутри себя дрожь восторга и не смог удержаться от легкого кивка. –
– О чем речь? Что я должен делать?
– Ох! Для бога у тебя порой слишком короткие уши. Ты что, меня не слышишь? Твои враги живы.
– Эстрелла и Первый Табун? Они живы? – Пегасус прижал уши и вытянул верхнюю губу, словно стараясь учуять запах кобылки.
– Да, – ответил Койот с ноткой раздражения в голосе. – И это не моя вина. Однако есть кое-что, что может тебя утешить. Старый жеребец Эсперо ослеп. – Он помолчал, потом добавил, исходя сарказмом: – Будем ли мы оплакивать его? Рыдать горючими слезами? О, я забыл – лошади же не умеют плакать.
От Койота исходила такая злоба, что любому животному стало бы не по себе. Пегасус же не обратил на это ни малейшего внимания.
– Да уж. А как себя чувствует Эстрелла?
– На ней ни царапины. – Койот помолчал. – Но не расстраивайся. Если ты еще не понял, твоему хозяину, Эль-Миэдо, очень нужны лошади, так как с мулицей сбежало… Сколько? Пятнадцать? Двадцать лошадей? Только представь, как он будет тебе благодарен, если ты приведешь его к Первому Табуну. Он станет любить тебя еще больше. И ты, друг мой… ты возвысишься. Ты станешь вожаком самого большого табуна на целом континенте. Эль-Миэдо попросит священника благословить тебя. Сейчас он зовет тебя Эль-Нобле. Но я тебе обещаю, когда он увидит, что ты сделал, он – конечно, я ему в этом помогу, – посмотрит на небеса и назовет тебя Пегасусом!
Койот ничего не сказал о Тихо или о том, что он хотел отомстить и за себя самого. Он не рассказывал, что сам когда-то был обманут Гару – когда хищник выполз из логова, услышав плач мальчика, и почти уже утащил брошенного крошку к себе, женщина буквально вырвала младенца из его зубов. Но не одна только месть двигала им. Койот хотел власти. Большой власти. Он знал, что его мир меняется с приходом новых необыкновенных животных – лошадей, которые несли на себе людей, прибывших из далеких земель, лежащих за океаном.
Сказав всё это, Койот скрылся в ночи, в дожде и тумане.
Я Койот,Я Койот.Меня называют Извечной Злобой.Я создаю сны,Я забираю сны.Смотри как хочешь,Но ничего не поймешь,Пока я колдуюИ создаю черную иллюзию.Если бы не я,Не было бы тебя.Я знаю твои секреты,Во мне нет жалости.Я охочусь на сны,Проносящиеся в твоей голове,Оставляя телаПадальщикам.Я кормлюсь снами,Я Койот!