Восход
Шрифт:
Вот он подошел к контрольно-пропускному пункту. Теперь надо широко открыть глаз – несмотря на то, что из-за вечного недосыпания они превращались в щелочки с утра – для сканирования радужки. Это была всегда трудная задача.
Стоял он так несколько минут, пока не понял, что результата никакого нет. В недоумении Рэйт набрал код экстренных вызовов – если сегодня он снова не придет, его точно вызовут к директору, и мать будет орать куда больше обычного… Робот-охранник проговорил вежливым женским голосом: «Объявлена чрезвычайная ситуация
«Террористической опасности?.. Вот те на…»
Мгновенно Рэйт обрадовался, что учебы в ближайшее время не будет. Чуть ли не вприпрыжку он понесся домой. «Возьму рисунок, уйду далеко-далеко в парк, там никого не будет…»
«Или, может, по подземке погулять? Авось наткнусь на теракт… Хотя, нет. Если мне еще и руки-ноги поотрывает, а жить при этом буду, то совсем уж плохо станет».
Стоило Рэйту переступить порог дома, как на него накинулась мать. К этой ее импульсивности он не мог привыкнуть точно так же, как к издевкам одноклассников. Несколько секунд она стояла, намертво в него вцепившись; затем резко отшатнулась – лицо приобрело гневное выражение, и на нем появилась такая ухмылка, на которую Рэйт уже чуть ли не физически реагировал – по позвоночнику прошел леденящий холод. Как правило, это не предвещало ничего хорошего.
– Ты нарочно нервы мне треплешь, да? Хочешь, чтоб я поскорее сдохла? Спишь и видишь, как бы надо мной поиздеваться! Какого черта?!
– В-в чем дело? Я же в школу пошел…
– Придурок, будто не знаешь, что закрыты они из-за террористов! Сдохнуть хочешь, а? Знаешь, это вообще-то больно – превращаться в кровавое месиво, когда кости ломаются и кожа обгорает и слезает, и вместо твоей рожи остается обугленный череп!
«Зачем, зачем она мне это говорит…»
На слове «череп» она внезапно схватила его за волосы, а затем дала резкую пощечину, так, что слезы брызнули из глаз.
Он попытался открыть дверь в подъезд, но не тут-то было.
– Ку-уда? Опять от матери убегаешь? Кому ты там сдался?!
– Мне домашку надо делать… – тихо проговорил он. Иногда этот прием срабатывал.
– Идиот… Просто идиот. Даже не слышит, что ему говорят.
«Неужели не сработало…»
– Иди, делай.
Мысленно поблагодарив всех богов, Рэйт проскользнул в комнату. Сидя за столом и сосредоточенно глядя в экран, он слушал, как мать, собираясь на работу, бормотала, что лучше бы у нее родилась девочка, у которой явно было бы больше мозгов, чем у этой бездушной машины.
Когда она, наконец, ушла, он вздохнул с облегчением. В предвкушении полного смысла дня он достал рисунок.
– Слушай, а что ты думаешь насчет этих террористов?
Две девчонки-школьницы весело шагали по улице с мороженым в руках; атмосфера прогуливания бодрила, приятно бегая по позвоночнику.
– Блин, Лара. Заколебали вы все уже. Ну террористы и террористы – сколько их уже было
Обе засмеялись.
– Но ведь говорят, что эти какие-то особенные. Типа и правда новый вид людей. Да не смотри на меня так! Я помню, что нам говорили, что это какие-то религиозные фанатики. Но, блин, после этого репортажа очевидца из Третьей Зоны, как-то, знаешь…
– Он что, не сдох?
– Не знаю, но он успел рассказать то, что видел. Их слова о том, что они – сверхлюди, не совсем беспочвенны.
– Я тоже хочу такую траву, – фыркнула другая девочка. – Говорят, в Третьей Зоне ее много…
– Да блин. Ладно, проехали…
– По мне так, – она лизнула мороженое, – простые идиоты. Второе пришествие этого, как его… короче, я прогуляла историю в этот день, но ты умная, ты поняла.
Собеседница Лары частенько прогуливала, и очень зря. Потому, что если бы она пошла в школу сегодня, то узнала бы, что объявлено чрезвычайное положение и что из дома выходить категорически не рекомендуется.
И не случилось бы того, что произошло затем, а именно: земля под девочками обвалилась, и они, вперемешку с глыбами плитки и бетона, провалились в подземку, во время полета перемалываемые обломками.
Метро в этом месте находилось очень близко к поверхности.
– Послушайте очень внимательно. Я сейчас скажу вам то, с чем теперь напрямую, к сожалению, связано ваше будущее.
Дети и без того сидели тихо. Занятия в школах возобновились – теракты переместились в другие районы, к тому же, их зачинщики охотно шли на переговоры, выдвигая свои требования.
Говорящий немного помешкал, думая, с чего бы начать.
– Думаю, – начал наконец он, – что для вас сейчас самое главное – это личная безопасность: ваша и вашей семьи.
Из некоторых уголков большого овального зала послышались едва сдерживаемые всхлипывания.
– Так вот, – продолжил человек; у него почему-то начала подрагивать часть лица. – Терактов в нашем городе в ближайшее время не предвидится. Если вы увидите террориста на улице – что-либо делать бесполезно: защитить вы себя никак не сможете, даже если будете полностью вооружены.
Стоящая неподалеку директор кашлянула.
«Ах да, это же школьники… Давай, соберись. Мэр города, а ведешь себя, как тряпка».
– Но по улицам они, как правило, не ходят, – прибавил он; лицо растянула наитупейшая за все время выступлений перед публикой улыбка.
Он в отчаянии поперебирал пальцами. Прошелся взад-вперед. Некогда, совсем некогда было готовить речь сразу после смерти жены.
Затем он остановился, резко обратил взгляд на зал и выпалил:
– Короче говоря. Это Четвертая Мировая. Понимаете? Война!
По залу, казалось, прошла волна ужаса.
– Однако, после войны хотя бы остаются живые. Вы ведь все учили про Третью Межпланетную, да? Ну и про Вторую, про Первую…