Восходящая тень
Шрифт:
Когда Авиенда скрылась из виду, Эгвейн вздохнула и обернулась к Хранительницам Мудрости. В конце концов, у нее здесь своя задача, и если она ее не выполнит, то все равно никому этим не поможет. Пора наконец заняться и своим делом.
— Эмис, — промолвила девушка, — в Тел'аран'риоде ты сказала, чтобы я приходила к тебе учиться. Я пришла.
— Нам пришлось спешить, — сказала седовласая женщина, — пришлось торопиться из-за того, что Авиенда слишком долго не принимала своего тох. К тому же мы опасались, что Шайдо даже здесь закроют свои лица. Нам надо было отправить Ранда ал'Тора в Руидин прежде, чем они на это решатся.
— Ты считаешь, что они могли
Бэйр поправила шаль:
— Может, и так. Посмотрим. Если он уцелеет.
— У него глаза матери, — промолвила Эмис, — многое в его лице от матери, кое-что от отца, но Куладин увидел только чужеземную одежду и коня. Возможно, того же следует ожидать и от других Шайдо, а то и от Таардад. Эта земля запретна для чужестранцев, а сейчас вас собралось здесь сразу пятеро. Правда, Ранд ал'Тор не чужой, хотя рожден и вырос на чужбине. Но его друг — чужеземец, а мы позволили ему войти в Руидин, что строжайше запрещено. Все меняется, перемены нарастают как лавина, хотим мы этого или нет.
— Так и должно быть, — невесело заметила Бэйр. — Узор свивается вокруг нас независимо от наших желаний.
— Вы знали родителей Ранда? — осторожно поинтересовалась Эгвейн. Что бы они там ни говорили, она по-прежнему считала Ранда сыном Тэма и Кари ал'Тор.
— Эту историю, — промолвила Эмис, — услышит он, если захочет.
Она поджала губы, и Эгвейн поняла, что больше ничего не добьется.
— Идем, — предложила Бэйр, — теперь можно не торопиться. Тебя ждет вода и прохлада.
При слове «прохлада» у Эгвейн чуть ноги не подкосились. Смоченная водой повязка высохла, макушку напекло, да и все остальное тоже. Похоже, и Морейн с благодарностью приняла это предложение и охотно последовала за Хранительницами вверх по склону, к куче низеньких, открытых с одной стороны палаток. — Высокий мужчина в сандалиях и белом балахоне с капюшоном принял поводья их лошадей. Странно было видеть лицо айильца под низко надвинутым капюшоном.
— Напои животных, — распорядилась Бэйр, прежде чем нырнуть под тент, и мужчина поклонился, коснувшись рукой лба.
Эгвейн заколебалась — можно ли доверить ему Туманную? Держался он уверенно, но разве айильцы смыслят хоть что-нибудь в лошадях? Однако из палатки заманчиво веяло прохладой, и девушка предпочла думать, что вреда лошади он не причинит.
Приятно было после палящего зноя вступить в тень палатки. Правда, сама палатка была довольно низенькой, и даже в центре, под круглым отверстием в конической крыше, с трудом можно было выпрямиться во весь рост. Зато пол, будто в возмещение за то, что айильцы носили одежду блеклых тонов, устлали яркие, красочные ковры, по которым были разбросаны большие красные подушки с золотыми кистями. Хранительницы Мудрости уселись на ковер, облокотившись на подушки, и обе гостьи последовали их примеру. Женщины образовали тесный кружок, каждая едва не касалась соседки.
Бэйр ударила в маленький медный гонг, и в палатку вошли две молодые женщины с серебряными подносами, в таких же балахонах с капюшонами, как и у мужчины, что увел лошадей. Капюшоны их были низко надвинуты на лоб, глаза опущены. Женщины опустились на колени; одна наполнила вином маленькие серебряные стопки, а другая налила воды в чаши побольше. Не промолвив ни слова, они поднялись и, пятясь, с поклонами покинули палатку. Подносы с кувшинами, на которых выступили росистые капельки, они оставили на ковре.
— Вода и прохлада предложены
— Да не будет розни, — подхватили остальные Хранительницы. Пригубив воды, они церемонно представились гостьям:
— Бэйр из септа Хайдо Шаарад Айил, Эмис из септа Девять Долин Таардад Айил, Мелэйн из септа Джирад Гошиен Айил, Сеана из септа Черный Утес Накай Айил.
Эгвейн и Морейн тоже назвались, следуя ритуалу, правда, Морейн поджала губы, когда Эгвейн назвала себя Айз Седай из Зеленой Айя.
То, что женщины представились и отпили воды, как будто сломало стену отчужденности — настроение в палатке заметно изменилось: в ней воцарились непринужденность и доброжелательность.
Вода порадовала Эгвейн куда больше, чем вино. Хотя в палатке было относительно прохладно, в горле у нее скоро пересохло, и она с благодарностью приняла вторую чашу воды.
Ее очень удивили люди в белом, хотя, если поразмыслить, что в них особенного? Просто она привыкла воспринимать айильцев, ну разве что кроме Хранительниц Мудрости, как воителей вроде Руарка или Авиенды. Но ведь должны же быть у них свои кузнецы, ткачи и другие ремесленники — так почему бы им не иметь и слуг? Правда, Авиенда в Твердыне всегда отказывалась от прислуги, а эти люди в капюшонах вели себя с демонстративным смирением, что вовсе не походило на свойственную айильцам манеру держаться. Эгвейн припомнила, что в обоих воинских становищах ниже по склону людей в белом не было.
— А слуги есть только у Хранительниц Мудрости? — спросила она.
Мелэйн чуть не поперхнулась вином.
— Слуги? — ахнула она. — Какие слуги? Это же гай'шайн, — произнесла она таким тоном, будто это все объясняло.
Морейн слегка нахмурилась:
— Гай'шайн? Как это переводится? Что-то вроде «принесший обет мира»? Или «давший клятву не сражаться»?
— Да, они просто гай'шайн, — сказала Эмис, но сообразив, что ее не понимают, спросила:
— Простите, а знаете ли вы о джи'и'тох?
— Это значит честь и обязанность, — тут же отозвалась Морейн, — или, может быть, честь и долг. — Перевод верный, но значение этих слов глубже. Мы живем по джи'и'тох, Айз Седай.
— Не пытайся втолковать им все это, Эмис, — предостерегла Бэйр, — бесполезно. Как-то раз я потратила целый месяц, чтобы объяснить одной чужестранке, что такое джи'и'тох, и все понапрасну — под конец у нее оказалось больше вопросов, чем вначале.
Эмис кивнула:
— Я постараюсь объяснить самую суть, если, конечно, это тебе интересно, Морейн.
Эгвейн не терпелось поскорее начать разговор о Сновидений, но, к ее досаде, Айз Седай промолвила:
— Разумеется, я тебя слушаю.
— Начну с того, откуда берутся гай'шайн. В танце копий самую высокую честь джи можно заслужить, коснувшись вооруженного противника и не причинив ему при этом никакого вреда.
— Потому и высокая честь, что это очень даже нелегко, — с усмешкой вставила Сеана, — и случается это нечасто.
— В том, чтобы убить противника, чести меньше всего, — продолжала Эмис, — убить может и глупец, и ребенок. В том, чтобы взять неприятеля в плен, больше чести, чем в убийстве, но меньше, чем в касании. На самом деле существует много ступеней джи, но я для ясности свожу все только к этим трем. По обычаю воин, которого коснулись в танце копий, может требовать от победителя, чтобы тот взял его в качестве пленника — гай'шайн. Тем самым победитель приобретает меньше джи, а джи побежденного наносится меньший урон.