Восходящее солнце
Шрифт:
Нравиться – его работа."
«Тогда он подходит для своей работы.»
«Мне кажется, очень подходит.»
Мы ехали, Коннор молча смотрел в стекло. Я чувствовал, что его что-то тревожит.
Я спросил: «Вам понравилось, что он говорил в клипе: сильно походит на то, что вы сами говорите.»
«Да, походит.»
«Тогда, в чем же дело?»
«Ни в чем», ответил Коннор. «Просто я обдумываю, что же он сказал на самом деле.»
«Он упомянул Фэрчайлд.»
«Да», сказал Коннор, «сенатор очень хорошо знает настоящую историю с Фэрчайлд.»
Я хотел спросить, в чем было дело, но он и сам уже начал рассказывать. «Слышал когда-нибудь о Сеймуре Крее? Много лет подряд он
«Ну, отмена продажи не решила финансовых проблем Фэрчайлд. Компания продолжала находиться в беде. И в конце концов была продана. Прошел слух, что ее продают французской компании Булл, которая не конкурировала в области суперкомпьютеров. Но в конечном счете Фэрчайлд купила американская компания.»
«И МайкроКон это другая Фэрчайлд?»
«Да, в том смысле, что МайкроКон даст японцам монополию на жизненно важные машины для производства чипов. А как только они заимеют монополию, они перестанут давать эти машины американским компаниям. Но сейчас я думаю…»
Здесь зазвонил телефон. Это была Лорен, моя бывшая жена.
«Питер?»
Я ответил: «Хелло, Лорен.»
«Питер, я звоню проинформировать тебя, что сегодня хочу забрать Мишель пораньше.» Голос звучал напряженно и как-то формально. «В самом деле? Я думал, ты ее вообще не заберешь.» «Я так не говорила, Питер», быстро ответила она. «Конечно, я ее заберу.»
Я сказал: «Окей, прекрасно. Кстати, кто такой Рик?»
Возникла пауза. «Это ниже тебя, Питер.»
«Почему?», спросил я. «Мне просто любопытно. Мишель сказала о нем сегодня утром. Сказала, что у него черный Мерседес. Он твой новый бойфренд?» «Питер, мне не кажется, что он на том же уровне, что и ты.»
Я спросил: «На том же уровне чего?»
«Давай не играть в игрушки», сказала она. «И без того все достаточно трудно. Я звоню сказать тебе, что хочу забрать Мишель пораньше, потому что повезу ее к врачу.»
«Зачем? Простуда прошла.»
«Я повезу ее на освидетельствование, Питер.»
«Зачем?»
«На освидетельствование.»
«Да-да, я слышу», сказал я, «но…»
«Ее осмотрит врач Роберт Страусс. Мне сказали, что он эксперт. Я спросила в офисе, кто самый лучший. Я не знаю, как оно повернется, Питер, но хочу, чтобы ты знал, что я встревожена, особенно в свете твоей истории.» «Лорен, о чем ты толкуешь?»
«Я говорю о насилии над детьми», сказала она. «Я говорю о сексуальных домогательствах.»
«Что?»
«На
Я почувствовал, как накатывает отвращение. Как бы не складывались отношения, всегда есть некие остатки обиды, некие карманы горечи и гнева – но также и масса частностей, которые знаешь о другом человеке, но никогда не используешь против него. Если, конечно, так решил. Лорен решила иначе. «Лорен, ты же знаешь, что обвинения в насилии были отвергнуты. Ты же все об этом знаешь. Мы в то время были женаты.» «Я знаю только то, что ты мне рассказывал.» Теперь ее голос звучал словно издалека, поучающе и слегка саркастически. Ее прокурорский голос. «Лорен, ради бога, это же смешно. Что происходит?»
«Это не смешно. На мне лежит ответственность матери.» «Ради бога, но прежде ты никогда особенно не тревожилась о своей материнской ответственности. И вдруг сейчас…» «Верно, у меня весьма требовательная карьера», сказала она ледяным тоном, «но никогда не ставилось под вопрос, что на первом плане у меня дочь. И я глубоко, глубоко сожалею, если мое прошлое поведение каким-либо образом способствовало нынешним неприятным обстоятельствам.» У меня было ощущение, что она говорит не со мной. Она репетировала. Пробовала выражения, чтобы посмотреть, как они будут звучать перед судьей. «Очевидно, Питер, если насилия над детьми имели место, то Мишель не может продолжать жить с тобой. Или даже с тобой видеться.»
Я почувствовал боль в груди. Невыносимую боль. «О чем ты говоришь? Кто сказал тебе, что насилия над детьми имели место?»
«Питер, мне кажется, что в настоящее время мне не стоит это комментировать.»
«Это был Вильхельм? Кто позвонил тебе, Лорен?» «Питер, не смысла входить в подробности. Я официально ставлю тебя в известность, что приеду забрать Мишель в четыре часа. Я хочу, чтобы к четырем она была готова ехать.»
«Лорен…»
«Моя секретарша, мисс Уилсон, прослушивает линию и стенографирует наш разговор. Я даю тебе формальное оповещение о своем намерении забрать дочь и отвезти ее на медицинское освидетельствование. У тебя есть какие-нибудь вопросы по поводу моего решения?»
«Нет.»
«Тогда в четыре часа. Благодарю за сотрудничество. И позволь одно личное замечание, Питер. Я глубоко сожалею, что дошло до такого.» И она положила трубку.
Я был вовлечен в дело о насилии над детьми, когда работал детективом. Я знал, как это бывает. На самом-то деле по физическому осмотру обычно ничего не определишь. Он всегда сомнителен. А если ребенка опрашивает психолог, который молотит ее вопросами, ребенок обычно соглашается и выдает ответы, которые нравятся психологу. Нормальная процедура требует, чтобы психолог записывал разговор на видеоленту для доказательства, что опрос не был наводящим. Но когда дело доходит до судьи, ситуация почти всегда остается неясной. И судья, поэтому, обычно решает консервативно. А это означает, что если существует возможность насилия, то надо забрать ребенка у обвиняемого родителя. Или по меньшей мере не позволять посещений без наблюдения. И визитов с ночевкой. И даже…
«Достаточно», сказал Коннор, сидя рядом в машине. «Вернись обратно.»
«Извините», сказал я, «я расстроился.»
«Вижу. И теперь: что ты мне тогда не рассказал?»
«О чем?»
«Об обвинениях в насилии.»
«Нечего рассказывать. Ничего не было.»
«Кохай», тихо сказал он, «я не смогу тебе помочь, если ты мне не расскажешь.»
«Дело не имело отношения к сексуальным домогательствам», сказал я.
«Здесь совсем другое. Дело в деньгах.»
Коннор ничего не сказал. Он просто ждал. И смотрел на меня.