Восхождение Эль
Шрифт:
Эль подула на растрескавшиеся подушечки, стало немного легче. Она помахала рукой перед собой, собираясь опять надеть перчатку…
Но что это? Там, где секунду назад прошлась ладонь, тонким пламенным росчерком высветился какой-то знак. Он напоминал недоделанного кимура, словно кто-то начал рисовать соляную кошку, но провёл округлую линию морды и одно ухо, и забросил. Эль закрыла глаза, а когда открыла, знак побледнел, но продолжал светиться. Он таял в разреженном воздухе соляной пещеры, и по мере его истощения уходила боль.
Когда огненный знак, похожий на голову одноухого
Утром руки уже не болели, только ныли, словно отходили от онемения. А когда Эль с Тинаром вышли к небольшому подземному озеру, обозначавшему близкий выход на поверхность, она уже вообще не чувствовала в пальцах ничего необычного.
– Смотри! – Эль обрадовалась, увидев издалека деревянное сооружение, напоминающее длинную плотину.
Это высилась градирня для накачивания соляного раствора. В конце плотины располагалась мельница, а солёная вода под силой ветра сливалась по туго связанным пучкам тёрна, на которых постепенно нарастали кристаллики.
Несколько раз отец брал Эль с собой в объезды градирен, и она видела, как эти кристаллики стряхиваются в гладко выделанные деревянные бочонки. Когда бочонок наполнялся доверху, на нём ставился фирменный знак «Озорный сол», и товар отправлялся покупателям.
Под «озорный» – имелся в виду «озёрный», а «сол», конечно же, означало «соль», так кто-то из неграмотных рабочих скопировал с образца по ошибке. Когда Хобан увидел этот «озорный» и «сол», он схватился за голову, но исправлять оказалось уже поздно: товарный знак закрепился. Пришлось оставить, и теперь на всю округу «Озорный сол» славился как «самый натуральный сол в мире». Этот продукт был элитным, нежным, насыщенным и поставлялся в высокие дома, туда, где за него могли дать настоящую цену. В отличие от каменной соли, серые глыбы которой рубили на приисках, грубо дробили и продавали мешками всем подряд.
«Озорный сол» условно проводил границу «большого» грумгорода, на другом берегу светился маячком выход на поверхность. В тот самый мир, о котором, сколько себя помнила, мечтала Эль.
– Подкрепимся? – Тинар снял с плеч котомку и стал развязывать туго стянутые верёвки. Градирня высилась последним символом дома перед миром, который ни Эль, ни Тинар толком не знали.
Вскоре на свет появился ломоть уже чуть зачерствевшего хлеба, тщательно запечатанная горлышком бутылка самого настоящего пенного кваса, а напоследок Тинар с торжественным видом достал небольшую головку жёлтого сыра, который явно спёр на кухне.
– Налетай. Потом будут только солонина и сухофрукты, если по пути ничем лучшим разжиться не сможем.
Эль нисколько не сомневалась в способности Тинара «разжиться» по пути, но сейчас не заставила себя долго ждать, тут же схватила и хлеб, и сыр, отламывая куски руками, прямо зубами начала стаскивать печать с горлышка квасной бутылки.
– Когда поднимемся, ты глаза-то прикрой, – со знанием дела посоветовал Тинар Моу. – Нам, рудокопам, как на поверхность выходить, если не подготовиться, ослепнуть можно. Там, наверное, уже день сейчас.
Он немного подумал, шевеля губами, что-то вычислял, затем вздохнул:
– Точно
Тинар достал тёмные очки, повертел их в руках, нацепил, сдвинув на затылок. Опять полез в свой чудесный мешок, немного похудевший после трапезы, вытащил ещё одни очки, протянул Эль:
– Ты наверняка не подумала об этом.
Вид у Тинара был довольный. Ему всегда нравилось заботиться об Эль. Это придавало его существованию упорядоченный смысл. Пусть все родственники и знакомые считали мальчишку ходячей проблемой, но сам Тинар Моу был убеждён, что беспомощная Эль без него пропадёт. Для девушки он стремился быть как раз наоборот – решением всех проблем.
– Всё яркое с себя сними, – сказал Тинар, сдёргивая с головы радужный колпак.
Эль взяла очки и посмотрела сквозь затемнённые стёкла в сторону сужающегося на выход из подземного города свода пещеры. Между Эль и её великой мечтой стоял отряд наймастов.
– Может, они ушли? – в её голосе сквозило сомнение.
Грум сразу понял, что она имеет в виду.
– Держи карман шире! Как же!
Тинар ухмыльнулся.
– У меня есть план. А ты не туда смотришь…
Он указал в сторону, где растрескавшиеся стены грязно-серого монолита пещеры пестрели мелкими провалами. Часть из них представляла собой просто трещины, другая открывалась маленькими – не больше ладони – ходами, которые продолбили какие-то зверьки.
– Сейчас, – сказал Тинар. – Сейчас найду.
Он внимательно, ладонь за ладонью, прощупывал шершавую поверхность, пока не застыл пальцем на одной из глубоких трещин. Затем повёл рукой вниз.
– Есть! – крикнул Тинар, одной рукой всё ещё придерживая стену пещеры, а другой подзывая к себя Эль. – Сказал же, что найду!
Сначала Эль ничего не увидела. Место, на которое указывал Тинар, проваливалось в темноту. Тогда девушка опустилась на корточки и поняла, что у подножья действительно есть довольно-таки большая нора. Лаз, в который может протиснуться Тинар. А, значит, и она, Эль, тоже.
– Это что? – подозрительно спросила девушка. – В смысле, ты уверен?
Тинар кивнул, но на первый вопрос так и не ответил. Эль чувствовала подвох. За многолетнюю дружбу с Тинаром она на необъяснимом мистическом уровне понимала, когда над их головами сгущались тучи. Просто в какой-то момент от ничего не значащей фразы Тинара вдруг начинали предупреждающе неметь кончики пальцев. Вот как сейчас.
Он прилёг и быстро ввинтился в нору, волоча за собой на заплечной верёвке походный мешок. Эль выждала минуту, потом закричала в темноту лаза:
– Эй, ты в порядке?
– Угу! – раздалось откуда-то издалека. – Давай!
Несмотря на опасения Эль, через несколько метров она почувствовала себя более свободной, а ещё через несколько метров смогла встать на четвереньки. Ползти приходилось вверх, под небольшим, но наклоном. Она успела ободрать колено и больно удариться локтём, когда стены резко раздвинулись. В нос ударил странный запах.
Пахло смертью. Но не трагически прерванной жизнью, а усталым уходом. Небольшая пещера оказалась заваленной костями и шкурами кимуров.