Восхождение Примарха 6
Шрифт:
— Чудовище! — закричал мне человек, изображающий Варвару, и побежал вниз по лестнице.
Преследовать его я не стал, а задумался.
«Это не могла быть Варя, — сказал я Архосу, словно для того, чтобы до конца увериться самому. — Моя эмпатия, не знал, кстати, что от неё что-то осталось, прямо-таки кричала, что передо мной совершенно другой человек. Да и поведение не Варино».
«Склонен с тобой согласиться, — задумчиво проговорил мой ментальный учитель. — И хочу заметить, что в чём-то ты стал уже мудрее меня. Истинный Примарх, что
Последние несколько сотен ступеней я практически не заметил. Мне было тепло, светло и легко, словно я сбросил неведомый груз со своих плеч. Лестница убегала назад и вниз до тех пор, пока я вдруг не оказался на вершине.
Солнце уже поднималось из-за горизонта, и его лучи окрасили в перламутрово-розовый цвет шапки близлежащих гор. Надо ли говорить, что никогда в своей жизни я не видел подобной красоты.
И вместо того, чтобы схватить колотушку, подвешенную у правой части ворот, ведущих в храм с многочисленными пагодами, я утоптал снег в той части холма, где была лучшая видимость и уселся наблюдать за рассветом.
В конце концов, храм от меня никуда не убежит, а красота именно этого рассвета мимолётна и больше никогда не повторится ни для меня, ни для кого-то ещё. Миг, который никогда уже не будет прежним.
Штопор вылез ко мне на плечо, уткнулся бочком в шею и тихо заурчал.
— Сиво! — озвучил он, когда один из лучей прямо на глазах побежал по ближайшему склону, заставляя снег искриться, словно по волшебству.
— Очень красиво, — согласился я.
С другой стороны от меня встал Архос, сквозь которого уже с трудом можно было что-то рассмотреть, настолько он становился плотным, когда выходил.
— Стоило сюда подниматься только из-за этого, — проговорил он, и мне показалось, что из его рта вырвалось едва заметное облачко.
«Ты уже больше жив, чем нет, дружище», — подумал я, но не стал озвучивать вслух.
Я просто не хотел мешать моменту отложиться в моей памяти.
Низкие облака, а, может быть, слой тумана внизу бурлил, словно был рекой. Но туда лучи восходящего солнца ещё не достали. И снизу восходящим потоком меня обдувал ветер. Не простой ветер. Рассветный.
Я закрыл глаза и почувствовал, что этот самый рассветный ветер отзывается во мне. Магические каналы трепещут, впитывая его и пытаясь передать дальше, но некуда.
И тут я понял, что чувствую этот самый ветер иначе. Не так, как раньше. Я ощущаю в нём запах земли, снега и скал, которых он касался, поднимаясь ко мне. Я чувствую в нём влагу из облака, сквозь которое он прошёл на пути ко мне. И ещё я ощущаю в нём солнечный свет, который напитал его только что, коснувшись своим лучом воздушного потока.
Это было настолько потрясающее открытие, что я некоторое время сидел, не в силах ни пошевелиться, ни думать, ни дышать. Я наслаждался рассветным ветром, проходящим сквозь меня и одаривающим своей магией.
В себя, может, через минуту, а, может, и через вечность меня
— Кушать, — тихо произнёс он. — Кушать хочу!
Не задумываясь, выработанными на автомате действиями, я слепил ему кусочек магии и отдал в лапки.
— Ням-ням! — зашёлся фамильяр в настоящем восторге, который магия аэрахов у него уже давно не вызывала. — Какой куся ветер! Ням-ням!
— Вкусный ветер? — переспросил я, понимая, что накормил малыша вовсе не магией аэрахов, а тем, чего у меня быть, по идее, не должно.
— Очень куся! — ответил на это Штопор. — Он… он разноцветный!
Разноцветный для него, рассветный для меня. Какой бы она не была, но это именно магия воздуха, перемешанная с другими стихиями, как они и встречаются в природе, а не по отдельности, как придумали люди. Получается, я по-прежнему маг?
Я вытянул ладонь вперёд, и вскоре на ней затанцевал крохотный, слабый, но всё же заметный смерчик. Луч, вырвавшийся в этот момент из-за горы, пронзил его, подсветив изнутри розовым.
Я зажмурился, принимая в себя и этот луч, и это утро, и этот мир, каждый миг изменяющийся, но в то же время остающийся прежним.
Я ощутил, как тепло светила согрело мне веки, и сквозь них это самое тепло потекло внутрь, как и ветер до этого. Оно согревало самые отдалённые уголки моего тела, привнося в них гармонию жизни и блаженство уюта.
— Красиво, — раздался голос из-за моей спины.
Я открыл глаза и увидел, что луч уже сместился, его свет преломился внутри смерчика, до сих пор танцевавшего на моей ладони, и потому казалось, что прямо из воронки светят оранжево-розовые лучики.
Это и правда было красиво.
Я обернулся.
За моей спиной стоял старичок и улыбался мне с полным радушием. Эмпатия сразу подсказала мне, что он искренне рад моему присутствию на этой вершине.
— Такое прекрасное утро, — согласился я, отдавая смерчик Штопору. — Что оно само творит самые настоящие чудеса.
— Ты даже не представляешь себе, какие это чудеса, — по-доброму рассмеялся старичок.
— Буду рад узнать, — сказал я, вставая и отряхиваясь.
— За десять веков, прошедших тут на моей памяти, ты — первый, кто после всех испытаний и успешного восхождения на лестницу не бросился сразу ломиться в ворота, а сел любоваться рассветом. И судьба тебя щедро отблагодарила за это.
— Раз это такое чудо, — ответил я, поворачиваясь обратно к снежным шапкам гор, по которым весело взбегали солнечные лучи, расцвечивая окружающий мир и даря ему краски. — Давайте полюбуемся ещё немного.
— С удовольствием, — улыбнулся мне старичок и встал рядом со мной по другую сторону от Архоса.
Глава 8
Зимний сад уже начали ремонтировать, но обещали сдать не раньше весны. Это ужасно огорчало императора, так как лишь там у него получалось нормально поговорить с супругой в момент ссор или недопонимания.