Восхождение
Шрифт:
– Ай да Валька! – искренне восхитился Скосырев. – Вот уж чего не ожидал, так не ожидал! Ты у нас, оказывается, не только артиллерист, но еще и грамотей.
– А ты как думал, – отпарировал Костин. – Как-никак, а три курса Петроградского университета окончить я успел. И хотя учился на филологическом, тяготел почему-то к точным наукам, и бегал на лекции по математике. Это и определило мою судьбу. Когда началась война, я бросил университет и подался в артиллеристы, да еще морские, там знание математики – первое дело.
– Да, пушкарем ты был знатным, – уважительно
– Да уж, прицелиться я умел, – сделал очередной глоток Костин и, страдая от жары, расстегнул рубаху и подошел к окну.
Борька так и онемел! Через всю Валькину грудь шел широкий багрово-синий шрам. А когда ветер приподнял и растрепал рубаху, Борька увидел, что начинавшая оплывать спина тоже в шрамах. Но держался Валентин уверенно, а вся его невысокая, но крепкая фигура источала силу циркового борца. Его бритая, прекрасно вылепленная голова с высоким лбом, орлиным носом и густо-черными глазами выдавала какую-то нерусскую, быть может, татарскую или кавказскую породу.
«Надо же, как ему досталось, – с каким-то щемящим чувством подумал Борька. – И я хорош: держу Вальку за солдафона, а он, оказывается, и филолог, и математик, и просто герой. Могу себе представить, что творится в его душе, если он дошел до того, что стал воровать корабельное имущество, подбивать клинья под какую-то англичанку да и меня втравил черт знает во что».
– Паршивый, должен тебе сказать, коньяк, – закрывая окно, совершенно трезвым голосом сказал Костин. – Выхлестал почти что целую бутылку, а ни в одном глазу. Знаешь, что я тебе скажу: наш план придется скорректировать. Надо любой ценой узнать, где наша леди проводит вечера. Не сидит же она, в самом деле, в гостинице и не вышивает гладью.
– И как мы это сделаем?
– Деньги решают все, – усмехнулся Костин. – В каком отеле она живет, мы знаем? Знаем. Значит, надо не поскупиться на бакшиш швейцару, а может быть, и портье, чтобы узнать, куда ездит по вечерам леди Полли: ведь машину-то она заказывает через них.
– Все гениальное просто, – почтительно склонил голову Борька. – Только взятку будешь давать ты. Я не умею, – почему-то смутился он.
– И правильно! – хохотнул Костин. – Барон взятки должен не давать, а брать. – Но в нашем случае это не взятка, а чаевые, так что ваша честь, штабс-капитан Скосырев, не пострадает.
На том и порешили… А утром, свеженький, как только что из массажного салона, Борька отправился в известную ему гостиницу.
Увидев вышедшего из такси высокого, белокурого господина в изящно заломленной шляпе и небрежно наброшенном персикового цвет пальто, швейцар хоть и неловко, но поспешил сбежать вниз, открыл дверь автомобиля, а потом, припадая на обе ноги, вскарабкался по ступеням вверх и неожиданно ловко распахнул зеркальные двери отеля. Сверкнув моноклем, визитер, не глядя, сунул ему какую-то банкноту и прошествовал в вестибюль.
– Ого, – взглянул на банкноту страдающий ревматизмом швейцар, – синьор, видно, американец! По нынешним временам
Между тем Борька прямым ходом направился в бар. Там он заказал чашку кофе, к нему – рюмку ликера, потом попросил утреннюю газету, и не какую-нибудь, а «Нью-Йорк таймс». К тому же те полосы, на которых сообщалось о новостях политики или культуры, он демонстративно скомкал, а те, на которых были столбцы цифр, характеризующие состояние дел на Нью-Йоркской бирже, принялся изучать самым внимательным образом.
Само собой разумеется, это не осталось не замеченным. Немногочисленные посетители бара, не в силах оторвать восхищенных взглядов от господина в персиковом пальто, уважительно цокали языками и разводили руками.
«Да, мои милые, – как бы говорили они друг другу, – именно так должен выглядеть современный деловой человек, – и как бы мы ни надували щеки, нам до него далеко».
А Борька, отложив газету и изысканно покуривая американскую сигарету, все чаще стал поглядывать на часы. В конце концов он досадливо пожал плечами и направился к выходу.
Швейцар, по мере своих сил, быстро метнулся к двери. Проявивший неслыханную щедрость господин совсем уж было вышел, но вдруг остановился, вставил монокль и обратился к швейцару.
– Послушай-ка, э-э-э, любезный, – начал он. – У меня тут сорвалась деловая встреча. Видимо, синьора Херрд еще спит. Ну и пусть себе спит, может, увидит во сне принца, – ослепительно улыбнулся он. – Встретимся вечером. Но я только что приехал, причем издалека, и не знаю, где ее можно найти. Ты, случайно, этого не знаешь? – достал он портмоне.
– Ну как же, – все понял швейцар и даже попытался молодцевато разогнуть спину, – знаю, конечно, знаю. Каждый вечер синьора Херрд заказывает машину и едет в ресторан «Спрут»… Иногда ее сопровождает племянница, – почему-то добавил он.
А потом, уже выйдя на улицу, таинственный господин поманил награжденного еще одной хрустящей банкнотой швейцара, наклонился к его уху и свистящим шепотом дал медицинский совет.
– Попробуй пчелиный яд. От ревматизма – первое средство. Не поможет, перейди на змеиный. А то ведь в гроб придется ложиться, скорчившись! – хохотнул он и величественно удалился в сторону окончательно проснувшейся набережной.
Когда Борька рассказал, с какой легкостью узнал название ресторана, куда по вечерам ездит леди Херрд, да еще не одна, а с племянницей, Валентин Костин взял да и расцеловал компаньона.
– Все, леди Полли! – потирая руки, забегал он по номеру. – Начинаем осаду крепости по всем правилам военного искусства. Будут подкопы, подкупы, десанты, так что рано или поздно вам придется сдаться. Смотри, Борька, – погрозил он ему кулаком, – теперь судьба крепости в твоих руках.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Скосырев. – Какая там крепость?! Как только дело дойдет, гм-м, – разгладил он усики, – до ближнего боя, ей не устоять. Да, Валька, – поднял он палец, – давно хочу тебя спросить, почему ты называешь ее по имени – леди Полли? Ведь надо же по фамилии – леди Херрд.