Воскресенье - пришел лесник и...
Шрифт:
— Я бы сказал — авось помудреете! — донеслось из темнеющего коридора.
— Авось помудрею, — добродушно пробулькал Загорский. Голос он выбирал себе особенно тщательно: сперва был великий соблазн заявиться сопящим, аки Дарт Вейдер из старого сериала, но тогда он вряд ли чем отличился бы от урожденного варлона. Пришлось поизвращаться с индикатором голоса и блоками имитатора дыхания от списанного киборга, присобаченными к емкости с водой. Полученный "бульбулятор" вполне сносно искажал голос и придавал ему
Странно — но варлоны не возражали против проживания человека среди них. Вот только теперь постоянно ходили в своих громоздких доспехах, и днем, и ночью. Возможно — они думали, что доводят этим Яромира Савельича. Яромир же в свою очередь свято верил, что доводит их своим багровым облачением, такоже не снимаемым практически никогда. Посещения "кабинки уединения" и было единственным исключением из правила. Кабинку пристроил к поселку сам Яромир, ибо коренным обитателям сие было явно без надобности. Был нестерпимый соблазн сделать сей шедевр зодчества деревянным и в стиле "а-ля русская деревня начала XX века, но шефовские "глазки" без труда опознали бы сей "скворечник", и Загорскому бы пришлось худо. Так что пришлось строить нечто плавное и обтекаемое, гармонично вписанное в общую архитектуру.
На самом деле молчаливость варлонов не только не бесила опального СБ-шника, но и давала возможность отдохнуть в покое и тишине.
В редкие же минуты общения Загорского смущало только одно: мысли варлонов полностью совпадали со сказанным вслух, один к одному. И — ничего сверх того. До этого Яромир натолкнулся на это лишь единожды, в общении с Артагортом. Но журналист с Арды, кажется, не относился к сему роду-племени. А среди варлонов, кажется, не было журналистов...
Вначале, правда, один из варлонов поинтересовался причиной появления человека в варлонском облачении.
— Да вот, я считаю, что постичь мудрость варлонов можно, лишь уподобившись им, — туманно ответил Яромир.
— Не думаю, что, пойми Вы варлонов, Вы бы захотели походить на нас, -ответил его собеседник, — Но все же — почему такая странная расцветка? Ведь Вы же не относитесь к Ловителям!
— К Ловителям? Мне просто нравятся черные и красные тона.
— Не спорю. Ваш корабль изначально был черным с красным, даже до перестройки... Но что Вас влечет в этих оттенках гнева и печали?
Загорский немного растерялся, но ответил быстро:
— То же, что влечет и к постижению мудрости...
На этом беседа исчерпала себя, и варлон в зелено-черном скафандре удалился, так и не прокомментировав ответ. Похоже — он не понял, что имел в виду Загорский, но показывать это человеку было совершенно неохота...
Вообще-то расцветки скафандров были разнообразны, но — в разумных пределах. Один — зеленых тонов, остальные — синих, голубых и серых оттенков с неизбежными черноватыми
Разноцветны варлоны в своих боевых доспехах, но лишь один за весь этот год общался время от времени с Яромиром Савельичем — Янкеш, носитель зеленого цвета...
... От воспоминаний Загорского отвлек голос Янкеша:
— Надеюсь — не потревожу ход Ваших мыслей?
— Входите... — вздохнул-пробулькал СБ-шник.
— Сейчас вот год завершается, как Вы прибыли к нам... — начал вошедший, — И посему, зная, что люди обожают отмечать годовщины практически любых событий, я принес подарок...
С этими словами Янкеш водрузил на стол перед Яромиром несколько бутылок кагора.
— Вау! — не удержался СБ-шник, — Откуда?
— Дружественный визит на Землю. Без скафандра. Не мог же Владыка Ватикана отказать в напитке причащения Ангелу Господню! — варлон, кажется, засмеялся.
Бульканье из-под багрового шлема возросло до неприличия — Загорский откровенно ржал, представляя себе эту картину.
— Компанию составишь в праздновании? Или вы совершенно не пьете, а?
— Наши напитки людям не по вкусу... Вы когда-нибудь пробовали напиться солнечным излучением до розовых слоников?
— В детстве загорал до облезания... — хмыкнул Загорский. — Правда, загар с меня очень быстро сходит... Может — потому и свет не пьянит: трезвею до напивания?
Варлон снова чуть заметно хохотнул. Кажется — ему нравились эти беседы с человеком из далекого мира.
Откинув шлем и отпив прямо из бутылки, Яромир обратился к собеседнику:
— Я все чаще замечаю, что Вы во многом отличаетесь от своих собратьев. Это с чем-то связано?
— Зеленый цвет... — лаконично ответил варлон.
— Я не варлон, и потому переспрошу, сказав, что ни фига не понял в Вашем ответе, благородный и зеленый! Помнится, на Плюке тоже есть цветовая дифференциация, но там по штанам различают... социальное положение... Сомневаюсь, что у варлонов настолько примитивные обычаи.
— Зеленый цвет — Стражи Врат. Мы — были до варлонов, мы были первыми из них.
— Так значит Вы — не варлон?
— Нет... Я — Страж Врат. Последний с тех пор, как двести сорок восемь лет назад погиб мой брат. С тех пор только я остался из Стражей.
— Стражи Врат — как понять? Это призвание? Или... э-э-э... какое-то другое определение? Если это, разумеется, не тайна... Я слышу о вас впервые.
— Не впервые. Раньше — не обращал внимания просто. Не секрет — это не тайна для спрашивающих. Страж Врат — это образ жизни, это мировоззрение и это работа.
Загорский снова отхлебнул рубинового напитка.
— Если не возражаете — можете рассказать? А я бы это записал для своих мемуаров... Ведь можно потом будет это предать гласности?