Воскресенье

Лафазановский Эрмис

— Конечно, ну а теперь давай чего-нибудь выпьем, — сказал Божо, и Веда без колебаний открыла нижний ящик рабочего стола и начала рыться в содержимом. Послышалось звяканье полных и полупустых бутылок. Веда выбрала и вытащила из них одну с какой-то самогонкой, которую она называла Курвуазье или что-то вроде того, открыла и сделала большой глоток. Затем она передала бутылку Божо, а он, тоже выпив глоток, передал ее мне. Я тоже отпил немного из горлышка и почувствовал, как алкоголь согревает сначала горло, а потом и желудок, и как первоначальный страх, зародившийся во мне, потихоньку исчезает. Я хотел спросить, откуда Веда и Божо с такой точностью знали, где находятся бутылки с выпивкой, но этот вопрос и ответ на него я отложил на потом.

— Но все

же, — сказал я, — надо проверить, нет ли где-нибудь камеры, чтобы съемку невозможно было использовать в следственных целях!

— Хватит, брось ты эти свои страхи. Давай немного повеселимся, пока не выберемся из этой дыры, и не надо все время думать о плохом. Что за человек, всего боится, заячья душа, — говорили мне эти двое, стоя на карачках позади меня и по очереди прихлебывая из бутылки.

К сожалению, это правда.

Я трус.

Возможно, одна из причин такого отношения ко мне Марты состоит в том, что я не могу достичь эрекции или, говоря по-простому, у меня не встает из-за слишком сильного страха перед всем и всеми. Мой детальный и скрупулезный анализ показывает, что это в первую очередь и исключительно результат пережитого испуга. Причин для страха существуют тысячи, вернее сказать, их бесчисленное множество, а его последствия можно пересчитать по пальцам рук тысяч людей; существует боязнь женщин, боязнь мужчин, страх перед жизнью, перед поездками на автобусе, боязнь открытого пространства, закрытого пространства, болезни, страх лишиться малого и лишиться многого, страх слишком хорошего, страх слишком плохого, страх оказаться в общественном месте с толпой народа, боязнь тесноты, одиночества, незнания, непонимания, отсутствия, боязнь пчел, змей и ящериц, страх перед катанием на лодке, мотоцикле, страх перед полетами на самолете, страх войны, неуверенность в завтрашнем дне, боязнь того, что завтра будет хуже, что вчера было лучше и многое другое. Мои фобии наверняка скрыты в глубинах некоторых из этих примеров. Говорят, что лучшее лекарство от страха — это найти его причины. Только вот попробуй, найди их.

Если у кого-нибудь у нас на Балканах появляются страхи, то он не идет к психиатру, потому что мы по-прежнему считаем себя здоровым обществом, в котором проблемы психического здоровья решаются либо ремнем, пока ты маленький, либо оружием, когда ты становишься старше. Для психиатра же мы все еще скопище незрелых членов незрелого общества. Чтобы посещать психиатра, необходимы две предпосылки: здоровое общество и неуравновешенные, то есть психически лабильные люди. А сегодня здоровое общество значит богатое общество. Поэтому только здоровое общество может позволить себе иметь коллективную и индивидуальную психиатрию. С другой стороны, больному обществу, в котором живут здоровые пока что люди, психиатр не нужен. В последнем примере именно обществу необходим психиатр, но таких специалистов пока что нет. Другими словами, нам здесь не нужна психиатрия, потому что мы живем в бедном обществе и все еще очень психически стабильны (за некоторыми исключениями), и легко можем отличить состояние гнева и злобы от спокойного состояния, а состояние войны — от состояния мира.

Но чтобы не казалось, что нас не коснулись новейшие веяния цивилизации, скажем, что и у нас есть способ справиться со страхом, даже если излечение от него выходит за рамки наших возможностей, а также возможностей наших родителей, соседей или друзей, и это посещение человека, который лечит от испуга.

Это альтернативное занятие, покрытое абсолютной тайной, вряд ли кто-то скажет вам, что идет лечиться от испуга, потому что в первую очередь это социально и общественно неприемлемо. От балканского мужчины, например, ожидается, что он погибнет на поле битвы, а не умрет в постели своей жены или любовницы, а тем более на койке в психиатрической клинике. Так что об альтернативных методах лечения страха молчат, и никаких письменных свидетельств не существует.

Но я был и знаю. И расскажу.

Арсо, мой школьный приятель, знал человека, у друга которого был брат,

лечившийся от испуга. Я попросил Арсо узнать, как найти этого целителя, и через несколько дней получил от него листок с адресом. В один прекрасный день я поехал туда, чтобы договориться о лечении. Человек, называвший себя доктор Боро (по-моему, как-то так), дал мне визитную карточку, на которой было написано, что он лечит разные болезни, среди которых были испуг и геморрой. Какое отношение они имеют друг к другу? Оказалось, имеют! Обе болезни возникают из-за психологической дисфункции, сбоя где-то в мозгах. Как бы то ни было, я согласился, желая если и не вылечиться, то хотя бы узнать что-то новое.

Здесь у нас на Балканах существуют кодексы поведения, свои правила гнева, божбы, заклятий и клятв, передающиеся из уст в уста и действующие вернее убийств. По этим причинам я не могу и не хочу открывать способ, которым меня должны были вылечить от испуга, но, во всяком случае, могу сказать, что речь шла о колдовстве — словесном заговоре.

— Слова сильнее оружия, сильнее лекарств, они лечат все болезни в мире, — сказал доктор Боро. А если кто-нибудь сломает руку? Это другое дело, тут помогут не слова, а гипс, но во всяком случае слова могут исцелить от психических расстройств (о которых я уже говорил), таких как мое. И вот надо мной прочитали и пропели заговоры и заклинания, и в конце распрощались со словами иди и будь здоров, но приходи раз или два в неделю для дальнейшего лечения.

Марта не почувствовала во мне никаких изменений за время сеансов. Она все так же со мной не разговаривала, эрекция не наступала, а число страхов росло день ото дня. А чего еще ожидать от психически неуравновешенного человека?

19.

От моих глубоких мыслей меня оторвало тихое пение. Я обернулся и увидел, что Веда и Божо сидят в обнимку и поют старую революционную песню, время от времени передавая друг другу бутылку.

— На, бери, да не печалься ты так, — сказали они и вручили бутылку мне. Я взял ее и почувствовал, как у меня снова закипают кровь и мозг.

— Пей сколько хочешь, потому что эта бутылка бездонная, — крикнула Веда, явно пребывавшая в хорошем расположении духа.

Потом после небольшой паузы добавила:

— Здесь есть где-нибудь сейф, как ты думаешь?

Я был ошеломлен. Какой еще сейф? И зачем нам сейф? Ну, ты и простофиля, так сказали они. В каждом таком магазине должен быть сейф. По крайней мере, так показывают во всех фильмах, и об этом все знают и говорят в городе. Что касается того, нужен ли тебе сейф или нет, я могу только сказать, что это твоя проблема, а мне, черт побери, мне нужен, причем сильно.

Божо с большим трудом встал, чтобы посмотреть, что я делаю…

— Опа! Да у нас тут система мониторинга! — сказал он, — а вот это уже действительно интересно!

— Да, — говорю, — слава богу, и мы за кем-то следим, а не только следят за нами. Веда тоже встала, они оба оперлись локтями на стол, и мы начали наблюдение.

Втроем мы смотрели на пустой экран. Видели улицу перед магазином в воскресенье утром. Редкие прохожие на другой стороне улицы куда-то спешили — неизвестно куда. Мы только передавали друг другу бутылку и молчали, ожидая, когда что-нибудь случится.

— Оливер? — сказала Веда.

— Да?

— А ты вообще выпиваешь?

— Бывает. Пью… иногда, как сейчас, когда оказываюсь в затруднительном положении.

— Я, — говорит Божо, — раньше много пил, но тогда у меня хватало сил и энергии, а в последнее время много пить как-то не хочется по той простой причине, что меня теперь сразу развозит, а характер у меня скверный, и я как выпью, сразу ищу неприятностей.

— А вот я, — говорит Веда, — я могу выпить сколько захочу, и мне ничего не будет. У нас в семье все пили. Хоть я из богатой аристократической семьи, которая приобрела богатство, а потом потеряла его в одночасье, это не значит, что я не должна пить, вы же знаете, что у богатых свои пороки.