Воскрешение Малороссии

Бузина Олесь

В 1594 году на Сечь приехал с «подарками» посол германского императора Эрих Ляссота. Цель его состояла в том, чтобы нанять казаков на службу и убедить их выступить в поход против турок, с которыми немцы вели войну. Ляссота оставил очень колоритные записки

о своем путешествии. Их у нас цитируют крайне выборочно, стыдливо опуская самые вкусные места.

По происхождению посол был из моравского дворянского рода — то есть из онемечившихся славян. По-видимому,

он все-таки знал язык своих предков, почему Рудольф II и избрал его для миссии на Запорожье, как до этого отправлял с неким тайным поручением, суть коего осталась неизвестной, в Московию. Выходит, что Ляссота понимал нравы и обычаи запорожских казаков без переводчика.

На Сечи, располагавшейся тогда на острове Базавлук, представителя Рейха принял предводитель местной вольницы. Этого человека Ляссота именует то «вождем», то гетманом. Он только что вернулся из похода в Молдавию. Собственно, «вождя» даже пришлось дожидаться И дней, пока под его началом казаки везли на Сечь награбленное имущество. «Так как вождь был в отсутствии, — пишет Ляссота, — и не все войско находилось в сборе, то мы не пожелали на этот раз изложить свое поручение, оставляя это до благополучного возвращения гетмана и всех остальных. Они охотно согласились на это, затем мы отправились в свои шалаши (которые они называют «кошами»), плетенные из хвороста и покрытые сверху лошадиными кожами для защиты от дождя».

Кстати, обилие лошадиных кож, которыми казаки покрывали в конце XVI века свои курени, показывает, как богата была тогда природа степного пограничья — «Украйны». Запорожцы охотились на диких лошадей — тарпанов, ныне истребленных. Конину они съедали, по примеру татар, а шкуры использовали вместо соломы для крыш. Но это так — для вставки. Чтобы читатель лучше понимал, в каких «прериях» все это происходило.

19 июня 1594 года, на следующий день после возвращения, «вождь» пригласил посла на обед и тут же заявил, что «императорское величество стоит выше всех других европейских монархов», а потому его послов следует выслушать раньше, чем московского посла, тоже гостившего в то время на Сечи. Переночевав, «вождь» вынес предложение Ляс-соты на всеобщее обсуждение.

Запорожцы собрали два «кола»: одно для старшины, а другое — для черни, и начали советоваться. «После долгих совещаний, — продолжает Ляссота, — чернь, наконец, обычными возгласами выразила свое согласие вступить на службу его императорского величества, в знак чего бросали вверх шапки. После этого толпа бросилась к другому колу — старшине, угрожая бросить в воду и утопить каждого, кто будет против этого мнения. Поэтому старшины тотчас же согласились на все, не смея противоречить черни, столь сильной и могущественной, когда она приходит в ярость, и только требовали переговорить с нами об условиях. Избраны были 20 депутатов и нас снова пригласили в коло».

Начались переговоры избранных от запорожского войска с Ляссотой. Казаки требовали платы за свои услуги на протяжении трех месяцев, а посол объяснял, что решать финансовые вопросы не уполномочен, — казаки должны удовлетвориться высокой честью, что такой великий государь, как германский император берет их на службу и разрешает всласть пограбить турок на «законном» основании.

По словам посла, «исполнивши это, они могут быть уверены в том, что его императорское величество как верховный монарх не станет

поступать вопреки своему достоинству и величию, а напротив, убедившись в их доброй воле и преданности и усмотревши начало этого в их службе, наградит их с такою щедростью, которая может значительно превзойти требуемое ими жалованье, на славу себе и к их вящей выгоде».

В конце концов тщеславные запорожцы, обрадовавшись, что их не забыли в Европе, согласились и на этом, заверив посла, что готовы служить за так: «На это они снова отвечали мне и призьшали Бога в свидетели, что всё они охотно готовы служить его императорскому величеству» и обязались «употребить все усилия к тому, чтобы напасть на Килию и Бабадаг, два знаменитых турецких города, лежащие на Дунае выше его устья в Черное море, ИЛИ же попытаются разрушить Перекоп, главный город крымских татар, отстоящий всего в 26 милях от Сечи по прямому пути, но если ехать морем, то расстояние несколько больше».

Выбор направления главного удара не устроил посла. Он согласен был считать «службой» императору только немедленное вторжение в Валахию, чтобы преградить татарам путь в Венгрию. Иными словами, его императорское величество согласно было использовать казаков «за так» только на интересующем его «фронте», прорвав который татары вторглись бы во входившее в состав империи Венгерское королевство. Только тогда, по уверениям Ляссоты, «можно будет от границ Валахии снарядить посольство к императору для переговоров относительно их продовольствия».

И запорожцы согласились, отбросив всю свою аргументацию! Как продолжает повествование высокий гость, «асаулы (начальники, которых можно прировнять к поручикам) обошли вокруг большое коло и все сказанное изложили прочим казакам, чернь снова отделилась, образовала особое коло и после новых совещаний опять выразила согласие громкими восклицаниями, сопровождавшимися бросанием шапок вверх. Когда мы вслед за тем вышли из кола, тотчас загремели войсковые барабаны и трубы, сделано было десять пушечных выстрелов, а ночью пущено еще несколько ракет».

Однако ночью (о, это темное украинское баламутство, когда хитрый «хохол» [1] , продавшись задарма, начинает думать, подняв усатое рыло к звездам, а не продешевил ли он?!) некоторые «беспокойные головы» из числа «владельцев челнов», заинтересованные именно в морском походе на Крым, стали ходить из хаты в хату и смущать простой народ, указывая на дальность пути в Валахию и «незначительность присланной казакам суммы».

(#1 Я сам хохол, а потому хорошо знаю нашу породу. Прошу не упрекать меня в предвзятости, пишу это с болью, всем сердцем страдаю за за «бесталанную» Украину.)

1

Я сам хохол, а потому хорошо знаю нашу породу. Прошу не упрекать меня в предвзятости, пишу это с болью, всем сердцем страдаю за за «бесталанную» Украину.

Наутро снова начались дебаты. Чуть не дошло до перевыборов гетмана и импичмента ему посредством утопления. Потом интерес к проблеме угас (казачья демократия, утомившись от бесконечных прений, вступила в политический кризис) и пришло время обеда. А после него некоторых «саботажников», плюнувших на общественный долг и собравшихся вздремнуть после приёма пищи, которую отказывался оплатить германский кайзер, есаулам, отвечавшим за поддержание порядка, даже пришлось, собрав новое коло, «загонять туда киями».