Воскрешение Малороссии
Шрифт:
На протяжении всех лет после 1991-го в Украине только то и делают, что ищут «национальную идею». А ведь она давно есть! Ее сформулировал еще Кулиш в своем позднем стихотворении «Национальный идеал». Сначала он описывает распад единой Руси после нашествия Батыя:
Як налягло на Русь татарське лихоліттє, Зісталось в Києві немовби тільки сміття. На Клязьму й на Москву позабігали люде І визирали, хто з киян туди прибуде. І всі, що руської єдиності жадали, На Клязьму й на Москву помалу прибували.Московской Руси, по мнению Кулиша, удалось сохранить духовное наследие погибшей Руси Киевской.
Кулиш понимает, что только Империя обеспечила процветание и самоуважение украинского народа. Только благодаря ей и ее победам он смог расселиться на территории разгромленного Крымского ханства! А в будущем автор «Национального идеала» прозревает обновленную триединую славянскую империю:
Уставши з попелів козацької руїни, Кликнімо до синів слов’янської родини: Топімо ж у Дніпрі ненависть братню дику. Спорудьмо втрьох одну Імперію велику, І духом трьох братів освячений диктатор. Нехай дає нам лад свободи Імператор.В отличие от Шевченко, который ничего не знал о будущем, кроме банальной уверенности, что «буде син і буде мати», Кулиш имел совершенно определенный общественно-политический идеал, который и проповедовал в своей поэзии. Стыдно забывать о нем. И, добавлю, опасно.
Глава 27.
Чайковский-паша — троеженец и троеверец
Пограничье всегда порождает уникальных мутантов. Украина как земля окраинная, лежащая на стыке трех цивилизаций — православной, католической и мусульманской — славилась подобной человеческой «продукцией» с незапамятных времен. У нас возможно все! Российские фельдмаршалы из черниговских пастухов, как Разумовские, не участвовавшие ни в одном сражении.
Президенты-националисты, начинавшие верными сыновьями КПСС. Советские поэты из петлюровских «подстаршин» — тот же Сосюра, например. Наконец, хрестоматийные янычары, разговаривавшие в своих казармах на украинском языке и резавшие братьев-славян во имя веры Пророка.
Но даже среди этих перерожденцев личность Михала Чайковского заслуживает отдельной главы в анналах истории. По самой распространенной версии, он родился в 1804 году на Волыни в семье польского помещика. До сих пор там есть его родовое село Гальчинцы на Житомирщине. После третьего раздела Польши в конце XVIII века эти земли отошли к Российской империи, но по этническому составу напоминали слоеный пирог. «Доброе» царское правительство сохранило там, как и на всей Правобережной Украине, польскую шляхту. Поэтому местные помещики разговаривали по-польски и мечтали о восстановлении Речи Посполитой, по крайней мере, по Днепр. О чем мечтали волынские мужики, разговаривавшие по-малороссийски и посещавшие по воскресеньям православную церковь, сложнее сказать. Наверное, о новой Колиивщине, чтобы перерезать всю эту шляхту и больше не ходить на панщину.
Оградить себя от этого народа польские помещики, естественно, не могли. Вырастая в окружении украинских крестьян, они волей-неволей усваивали простонародную речь и проникались местным фольклорным духом. Таким чудаком был дедушка Михала. Он вообразил себя современником гетмана Сагайдачного и польских королей периода величия
К тому же в роду Чайковских прослеживалась сильная наклонность к безудержному вранью в духе барона Мюнхгаузена. Матерью Михала была Петронелла Глембоцкая — типичная польская шляхтянка, происходившая из рода, который прибыл в поисках поживы на Волынь из исконной Польши еще в XVIII веке. Никакими особенными историческими заслугами это семейство не отличалось. По сей причине они любили врать, что имеют отдаленное родство... с гетманом Иваном Брюховецким — знаменитым участником Черной Рады и джурой Богдана Хмельницкого.
Еще одной семейной легендой была басня, что один из предков Чайковских — некий Чайка — погиб при ликвидации Запорожской Сечи русскими войсками. Это была совсем уж наглая выдумка эксцентричного дедули Михала, допившегося в своей волынской глуши до чертиков. Как известно. Сечь пала без единого выстрела. Запорожцы добровольно сдались генералу Текелию, после чего разбрелись, кто куда. Если мифический «прародитель» Чайковских запорожец Чайка и существовал, то -погибнуть он мог, только спьяну утонув в днепровских плавнях вокруг Сечи.
В 1830 году поляки восстали против России. Михал Чайковский был к этому времени уже довольно большим 26-летним оболтусом, успевшим жениться, поучиться в Варшавском университете и послужить в одном из польских кавалерийских полков, входивших в русскую армию. Немногие ныне помнят, что после наполеоновских войн, в которых поляки воевали на стороне французов,
Польша вошла в состав Российской империи под именем Царства Польского со столицей в Варшаве. Российский император Александр I принял присягу как польский король. Польша имела отдельные законы, парламент и, самое главное, целую армию, в которой служили ветераны все тех же наполеоновских войн, в свое время участвовавшие в походе на Москву 1812 года. Видите, каким «ужасным» был российский великодержавный «деспотизм»!
Возможно, кто-то спросит: чего же не хватало полякам, если они решили снова взяться за оружие? Свободы? Но их у нее было больше, чем у кого-либо в Российской империи! причина восстания лежала в польском империализме. Как и русские, поляки тоже имперская нация. Они тоже претендуют на особую роль среди славянских народов и до сих пор болезненно переживают то, что это первенство у них перехватила Россия.
Целью польского выступления 1830 года была полная независимость и захват Правобережной Украины. Но в военном отношении русская армия оказалась намного профессиональнее польской. Сам Михал Чайковский впоследствии в мемуарах вспоминал: «Польские офицеры утверждали, что нужно знать лишь то, что есть в воинском уставе. Хотя они не жгли других книг, но и не читали их». Русское офицерство, по его словам, «более предавалось кутежам» и «имело более светского лоска», но зато у многих русских можно было найти «сочинения по военному искусству, географические карты, планы битв, — одним словом, все, что может содействовать умственному развитию офицера». В результате, более «начитанная» армия разбила ограниченных вояк, державшихся только своей уставной премудрости.
К тому же русскими командовал выдающийся полководец фельдмаршал Паскевич — малороссийский дворянин родом из Полтавы. В отличие от Чайковского, он был не мифическим, а самым настоящим потомком казаков, что и доказал, взяв в 1831 году штурмом Варшаву. А Чайковский сбежал в Австрию, откуда перебрался в Париж.
Там собралась огромная колония польских шляхетских эмигрантов, которых Франция, по меткому выражению Чайковского, встретила, «как остатки великой армии Наполеона». Самым известным из этой бродячей компании был поэт Адам-Мицкевич. Волынский помещик-казакофил: сдружился с ним и, возможно, не без воздействия этого более знаменитого собрата, одну за другой стал строчить исторические повести на польском языке. Сейчас эта продукция Чайковского прочно забыта. А во второй четверти XIX века он был очень популярным беллетристом. В его прозе словно ожила безудержная брехня его полупомешанного деда. Казаки, девчата, гайдамаки многочисленными бандами запрыгали в невообразимом гопаке по страницам прозаических творений эмигранта.