Воскрешение

Зугумов Заур Магомедович

Поздоровавшись, я присел на тахту. Хасан уже собирался в дорогу, поэтому разговор был деловым и коротким.

– Все в порядке, Заур, – проговорил он, хитро прищурившись. – Не беспокойся ни о чем. (Это означало: «Я все проверил, рассказ твой правдив, и помощь, как и положено, будет тебе оказана».) – А повернувшись к Мурту, сказал: – Мурт, этому человеку можно верить во всем, понял?

– Да, Хасан, – ответил Мурт, – я все понял.

– Ну тогда Бог вам в помощь, бродяги, – уже вставая и собираясь в дорогу, пожелал нам старый Уркаган.

Мы вышли из комнаты, и, душевно попрощавшись со всеми босяками, ожидавшими его во дворе, он сел в стоящую возле крыльца машину и уехал. К большому сожалению, в дальнейшем нам встретиться

не удалось. Через некоторое время я узнал, что Хасан Каликата скончался. Для преступного мира Советского Союза его смерть стала невосполнимой потерей. Этот человек был истинным бродягой и Вором. Пусть земля ему будет пухом!

Глава 7

Некоторое время после отъезда Каликаты мы еще поговорили с Муртом, чтобы узнать друг друга получше. Человек этот чем-то располагал к себе окружающих, но вот чем, я еще не мог понять. Он был чуть выше среднего роста, ему могло быть как тридцать, так и сорок лет. Копна густых черных волос беспорядочно обрамляла его лицо с серыми спокойными глазами, хотя иногда блеск этих глаз напоминал сверкание стальной рапиры. Очевидно, что хоть Каликата и сказал ему несколько слов, не подлежащих сомнению, все же по привычке при базаре он пробивал меня на вшивость. Я его прекрасно понимал, – наверное, и я поступил бы аналогично, поэтому и делал вид, что не замечаю промацовки.

Через некоторое время мы распрощались. Мурт взял у меня адрес Мишани, сказав лишь одно слово: жди. С этого дня я уже больше не возвращался к Джамиле, обосновавшись у своего старого кореша, прекрасно понимая, что в самом ближайшем времени в моей воровской жизни грядут большие перемены и вмешивать сюда жену с ребенком я не имею права. «Кто меньше знает, тот дольше живет. Пусть отдыхают спокойно», – рассудил я, и это решение оказалось правильным. Восток – это не только изысканность блюд и развлечений, это еще и изощренность пыток и мучений. Об этом никогда не стоит забывать промышляющим здесь людям.

Прошла неделя с тех пор, как я познакомился с Муртом. До Нового года оставалось несколько дней, как вдруг однажды вечером он решил заглянуть к нам с Косолапым на огонек. Мы ожидали его посещения, и он это понял сразу. Пробыл он у нас недолго, его ждала машина, но и тех нескольких минут, которые мы провели за беседой, с лихвой хватило, чтобы понять все, что мне необходимо. Утром мне предстояло выехать в Термез. Вид транспорта роли не играл, главное, чтобы я вовремя прибыл на место. Там на стрелке, возле кирпичного завода, в восемь часов вечера, ко мне должны подойти. Пароль был несложный. Вопрос: «Скажите, пожалуйста, как называется эта улица?» Ответ: «Это не улица, мой друг, – это Шанхай». Я так и не спросил позже, кто придумал этот пароль, но предполагаю, что это китаец Юань. Да, этот остряк «попал в цветняк». Улица, уже не помню, как она называлась в действительности, была на самом деле, наверное, самая кайфовая в Термезе. На ней находилось множество заведений, где почти в открытую продавали наркотики, да и кайфовали тоже в открытую, но главное, что здесь можно легко затеряться среди таких же, как и я сам. Кайфа было море, но только до погранпостов, которые стояли в нескольких километрах от города и которые мне с братвой когда-то не раз приходилось пересекать.

Стало ясно: меня ждет серьезная работа, а она требует соответствующей конспирации. Даже Мишаня, которому я верил, как самому себе, не слышал, о чем мы говорили с Муртом, деликатно выйдя во двор, а после его ухода, естественно, не старался проявлять излишнего любопытства. Немало повидав на своем веку, он знал, как жестоко можно обжечься на дерзком любопытстве.

Любопытство всегда должно соразмеряться с положением любопытствующего. Подслушивая – рискуешь ухом, подсматривая – рискуешь глазом. Ничего не слышать и ничего не видеть – самое благоразумное. Среди людей моего круга за каждое оброненное даже ненароком слово, если это необходимо,

приходилось отвечать по всем правилам воровской жизни. Что же касалось любопытства, то этой болезнью вообще никто из бродяг никогда не страдал. Все понимали друг друга, стараясь ограничиться при базаре минимальным количеством слов. И когда кто-то говорит о босяке: «Он был молчалив и угрюм», – можно быть уверенным, что повествующий не лжет.

Судьба никогда не открывала для меня одной двери, не захлопнув в то же время другой. Сделав несколько шагов вперед, уже нельзя отступить ни на шаг. Рано утром я вышел из дому и, поймав такси, поехал на автостанцию. Путь до Термеза был недолог – самое позднее к вечеру я уже должен приехать.

Автобус я предпочел поезду вот почему. На протяжении пути приходилось преодолевать несколько погранпостов. Много лет назад мы ездили целой бригадой ширмачей этим же маршрутом, да еще порой и по нескольку раз в месяц, и ничего, но тогда не было войны. Теперь же я ехал один и не был абсолютно уверен в том, что проскочу благополучно.

Еще с вечера я приготовил себе подходящий гардероб, придумал «легенду», купил все необходимое для представления (если, конечно, оно понадобится) и, трясясь по ухабистой дороге древнего Шелкового пути в салоне старого убогого «пазика», украдкой поглядывал по сторонам и зубрил свою новую ксиву.

Когда автобус, в котором, как обычно, находилось народу в полтора раза больше, чем положено, пересек последний погранпост и впереди замаячили огни Термеза, я начал верить в то, что фортуна хоть и медленно, но все же поворачивается ко мне лицом. В пути я был предельно собран, играя роль простоватого дехканина и не расслабляясь ни на секунду, но оказалось, что мои опасения напрасны. Минут через двадцать – двадцать пять, разминая затекшие ноги, я вышел на ухабистый грунт автостанции Термеза.

Глава 8

Теперь для того, чтобы продолжить свой рассказ, мне придется ненадолго отклониться от основного сюжета, пояснив некоторые нюансы, связанные с нормами поведения и нравами тогдашнего преступного мира, с коррупцией и моральным разложением власть имущих.

В то время основная масса людей, населявших нашу страну, по большому счету еще не знала, что такое наркомафия. Людям, заинтересованным по тем или иным причинам этой проблемой, приходилось черпать сведения разве что из иностранных фильмов, другой информации почти не было. Точнее, она, конечно же, была, но в недрах и архивах правоохранительных органов, ибо они сами не считали за грех подзаработать быстрые и большие деньги именно на продаже наркотиков.

Кто же будет выставлять напоказ свою кормушку? Наркомафия в нашей стране на самом деле существовала давно. Были, как и на Западе, и свои «наркобароны», и коррумпированное МВД, и кровь, пролитая в сражениях и схватках за право обладания территорией, рынками и прочим. И начинала наркомафия свой кровавый путь по Стране Советов именно здесь – в Термезе и его окрестностях. Точнее, здесь он продолжался, беря начало в Афганистане. Какова же была в те годы схема приобретения и распространения этого смертоносного зелья?

Для того чтобы наркоман смог как можно быстрее удовлетворить свои потребности, а проще говоря, снять ломку, ему необходимо было переработать кустарным способом приблизительно грамм опия-сырца. Для этого требовался целый перечень разного рода ингредиентов, соответствующая посуда, шприцы и место для приготовления раствора, который во время процесса выработки издавал зловонный запах.

Если раньше через афганскую границу шли караваны с терьяком, то есть с опием-сырцом, то теперь эти же караваны идут уже с готовым, переработанным продуктом – героином, и в гораздо больших количествах, чем прежде. Для его употребления нужны всего-то – граммовый шприц, чайная ложка и несколько минут, чтобы закипела вода. Но сегодня такое удовольствие стоит в сотни раз дороже. Дьявольский прогресс, как ни печально, здесь налицо.