Воскресное утро
Шрифт:
Жигарев отдал устные приказы, письменные готовил на его подпись штаб — о подготовке к переброске полков из приграничья в глубину Округов. Аэродромы, на которые можно было посадить полки, согласовывались немедленно с Начальниками ВВС Округов. Жигарев в блокноте записывал номера полков и новые аэродромы. Кроме этого, он приказал пока подготовить к эвакуации в тыловые округа самолеты новых серий, для которых не было боеприпасов или которые еще не освоены частями. То же самое касалось частей, на вооружении которых стояли самолеты с пулеметами калибра 7.62. Вот тут Начальники ВВС Округов заартачились — таких полков было немало —
"Будут приказы! Сегодня будут!» — отвечал Жигарев.
Он так же требовал при смене аэродромов обязательного рассредоточения полков, немедленной маскировке, подготовке укрытий для личного состава, организации наземной охраны и обороны и ПВО. Большинство этих требований уже издавалось в приказах ранее, но как понял Жигарев из рассказов Красавина и Оганяна — выполнено не было. Сейчас он имел твердое намерение добиться их исполнения. Часть вопросов — переподчинение частей армейских ВВС под единое командование (Жигарев начал готовить почву для создания ВА); обеспечение боеприпасами и ГСМ заранее — он подготовил для решения через Генштаб.
Не спал в эту ночь не только штаб ВВС. Почти до утра горел свет в кабинете Вождя. Когда туда приехали Шапошников и Берия, Сталин уже успел пробежаться с карандашом по первым главам «Истории…». Поэтому он вручил Лаврентию первый том «Истории…» и сказал, с какой страницы начинать читать. А Шапошникову дал «Танковые операции» Гота. После чего закурил трубку и стал, молча прохаживаться по кабинету, изредка посматривая на Лаврентия и Шапошникова. Лица их были бледны, особенно у Шапошникова ввиду его большей осведомленности о расположении наших войск в приграничных округах, и периодически промокали лоб платками. Лаврентий еще протирал и пенсне. Тишина продолжалась довольно долго, но наконец, Берия оторвался от книги и спросил Сталина:
— Этому можно верить?
Сталин помолчал и ответил:
— Борис Михайлович! То, что написано о наших войсках — состав, расположение — соответствует действительности?»
— Да. Соответствует. — ответил тот.
— Значит, вероятность такого развития событий высока. Мы должны принять все меры, чтобы уменьшить последствия немецкого удара. Поэтому я Вас попрошу, Борис Михайлович, взять, сколько Вам будет нужно командиров Оперативного Управления Генштаба и сделать выписки из плана «Барбаросса» с привязкой к нашим приграничным Округам. Естественно, без указания источника. С соблюдением секретности.
— Лаврентий, — обратился он к Берии — это нужно обеспечить. Тот в ответ кивнул.
— Я сейчас позвоню оперативному дежурному по Генштабу — он выполнит Ваше распоряжение по людям.
— Это не все, — продолжил Сталин — Завтра в двенадцать часов нужно собраться и обсудить возникшее положение. Я подумаю, кто нам будет нужен, но вам обоим нужно присутствовать. И к этому времени нужно сделать карту наших приграничных округов с дислокацией войск, отобразить немецкие группировки и направления ударов их первых операций.
— Успеете сделать? — спросил он Шапошникова.
— Так точно, товарищ Сталин! — ответил маршал.
— А мы с тобой Лаврентий, завтра утром поедем знакомиться с теми, кто нам передал эти книги. В девять утра быть на аэродроме в Монино. Там и посмотрим — можно им доверять или нет.
— Да! Вот еще что Борис Михайлович! Вот тут у меня еще есть Боевой Устав пехоты,
Сейчас Сталин, подъезжая к аэродрому, продолжал размышлять о превратностях судьбы и законах философии — чуть более двадцати лет назад он и его товарищи боролись против людей в погонах — врагов. А теперь он едет знакомиться с людьми в погонах, которые только одними своими книгами уже оказали неоценимую помощь стране — а сколько и чем еще смогут помочь — он узнает в ближайшее время. Ленин, рассуждая о развитии мира в работе "К вопросу о диалектике» обозначил диалектическую концепцию развития фразой: "Познание человека не есть прямая линия, а кривая линия, бесконечно приближающаяся к ряду кругов, к спирали».
И вот развитие истории именно сейчас это доказывает на практике. Снова Империя, не царская — нет, но такая, же по масштабам и более мощная, нежели предшествующая и именно он — тот, кто боролся с той Империей, той армией, повторит ее еще раз — на новом историческом отрезке спирали развития. Он прочел в книге у потомков, что он введет погоны, обратится к истокам мужества и стойкости народа, даст шанс Русской Православной Церкви. Сталина мучило сожаление о потерянных годах, людях, судьбах на борьбу, в общем — то с «ветряными мельницами» и только понимание неизбежности ошибок развития, неизведанность пути по которому идет страна, немного успокаивали его. Он, как всегда, серьезно относился к знаниям и поэтому был уверен, что сможет переосмыслить всю информацию, попавшую к нему из будущего, чтобы избежать ошибок или уменьшить последствия уже совершенных. Но это была вторая по важности проблема — первая уже стояла перед страной во весь рост — ВОЙНА!
На подъезде к Монино уже стояли машины Лаврентия и его сопровождения. Пропустив их вперед, они пристроились в колонну сзади и в таком порядке въехали на аэродром. Искать на аэродроме, куда им ехать, не было нужды — гигант был виден с любой точки аэродрома. Его размеры подчеркивались особенно сравнением со стоявшими возле него автомобилями Жигарева. Сталин остановил машину, не доезжая метров сто до самолета, и вышел из машины. Прищурившись, он, молча, разглядывал гиганта. Минутой позже к нему присоединился Берия. Разглядывая самолет, Сталин сравнил его с самым большим советским самолетом его времени — АНТ — 20. На глаз по внешним размерам они были сравнимы. Интересно было узнать его характеристики, и Сталин направился к выстроившимся в шеренгу у самолета людям. Навстречу ему вышел генерал-лейтенант Жигарев. Сталин махнул ему рукой, отменяя доклад, и протянул руку здороваясь. Подойдя к шеренге, он оглядел стоявших перед ним людей. В общем-то, обычные советские люди, просто непривычно одетые.
— Здравствуйте, товарищи! — негромко поздоровался он с потомками.
— Здравия желаем, товарищ Сталин! — рявкнула в ответ шеренга.
«Жигарев постарался!» — хмыкнул про себя Сталин, подходя к правофланговому офицеру и протягивая ему руку.
— Командир 44-й учебной воздушно-десантной дивизии Воздушно-десантных войск генерал-майор Оганян! — доложил тот, отдав честь и пожимая протянутую руку.
Оганян чувствовал себя немного не в своей тарелке — он был в повседневном мундире. Выезжал-то на учения. А попал на парад.