Воскресное утро

Алексеев Михаил Николаевич

АН-12 часа за полтора довез их до Вязьмы. И пока Егоров лежал на носилках и ждал своей очереди на погрузку в санитарную машину, с интересом, даже забыв про боль, смотрел на жизнь аэродрома. По рулежкам, свистя турбинами, катились «спарки», переходя от свиста в, уже привычный ему, рев на старте. МиГ-17 в учебных полетах было мало — их моторесурс берегли для войны. Иногда проскакивали поршневые самолеты — он узнавал МиГ-3. В районе стоянок самолетов быстрыми темпами возводились какие-то здания, похожие на ангары. Везде сновали автомобили технических служб. В общем, аэродром жил привычной жизнью обычного аэродрома мирного времени. О войне напоминали лишь перекрытые щели у стоянок, доты и дзоты охраны и завешенные масксетями, но уже узнаваемые, силуэты ЗРК «Оса».

Он уже познакомился с соседями по палате. Несколько

человек были с ним в одном бою. С ними как-то быстро нашелся общий язык. Хотя и остальные были нормальные парни. Все были с их фронта, точнее — из дивизий, взаимодействовавших с Особыми Корпусами РГК, но попали сюда раньше и живо интересовались, как там идут дела. Хоть вроде как все были свои, но на всякий случай, Егоров отделывался общими фразами. Летчиков из его корпуса тут не было и Егоров уже начал подозревать, что заскучает тут. Выручало то, что над городом весь световой день гудели самолеты, и он их видел в окно, к которому сумел перебраться, поменявшись с капитаном танкистом койками за шоколад НЗ, остававшийся у него. Капитан шел на поправку и использовал шоколад для обольщения женской части персонала госпиталя. К тому же выяснилось, что в спортзале бывшей школы стоят «агрегаты» называемый старожилами «телевизор и видеомагнитофон», по которым можно посмотреть записи фильмов. Набор фильмов был небольшой и крутился уже не по одному разу. К тому же среди фильмов попадались какие-то странные, вроде русские, но все было незнакомое. Тем не менее, каждый вечер бывший спортзал был забит до отказа и оттуда раздавались взрывы дружного хохота. А перед сном, ходившие туда, перебивая друг друга и в лицах, пытались пересказать фильмы лежачим раненым. Егоров надеялся в скором времени обзавестись костылями и сходить на это мероприятие.

12 июля. Берлин. Рейхсканцелярия.

Гитлер уже несколько минут молча, опустив голову и о чем-то сосредоточенно думая, прохаживался перед группой высших военачальников Третьего Рейха. Потом остановился, не поднимая головы и не обращаясь конкретно к кому-либо из присутствующих задал вопрос: «Почему? Почему всегда с русскими все не так как с остальными? Почему все те решения, которые приносили нам победы во Франции, Польше, в других странах — не срабатывают тут? Кто может мне объяснить, почему олицетворение мощи вермахта — танковые группы разваливаются в течение одного-двух дней под ударами русских?»

Голос его все поднимался с каждой фразой и он, уже заглядывая в глаза своих генералов, кричал: «Почему мы за две недели потеряли двух…ДВУХ!!! Командующих Танковыми группами? Я уже молчу о генералах и офицерах ниже рангом! Сначала Гот! Теперь — Гудериан! Хотя… я бы этого мерзавца Гудериана сам бы расстрелял! Как можно было упустить такой шанс заполучить русский секретный самолет? КАК — я спрашиваю! Оооооооооо!!! Я ужасно сожалею, о том, что он сумел избежать встречи со мной!!! Как русские смогли вывезти самолет с территории занятой нашими войсками? Кто их выпустил?»

— Мой Фюрер! — решился ответить Командующий Группой «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, — по докладам командиров частей 2 ТГр русские вывезли самолет с помощью громадного автожира. Он нес его подвешенным к брюху.

— Почему не сбили?? Где было наше ПВО?

— Мой Фюрер! Русские заранее подавили наше ПВО по маршруту предполагаемой ими эвакуации. К тому же, сама эвакуация прикрывалась большим количеством их «Быстрых дьяволов» и боевых автожиров. Попытки помешать их полету тут же жестоко подавлялись. Одновременно с этим с фронта наступали русские мехчасти, имея во главе своих «Монстров». Как мне доложили, наши артиллеристы сумели подбить несколько русских бронемашин нового типа, однако русские смогли их эвакуировать с поля боя. Теперь нам известно, что малые бронемашины русских пробиваются нашей противотанковой артиллерией и это дает нам шанс заполучить образцы этой новой техники.

— Вы считаете это успехом? — глядя ему в глаза, холодно спросил Гитлер — Позор! Позор немецкой нации! Мы стали считать успехом возможность подбить несколько единиц легких русских танков. Нет! Нет, господин генерал — фельдмаршал! С таким настроем и такой верой в арийскую идею и мощь немецкой техники победить нельзя! Я отстраняю Вас от командования Группой Армий «Центр»! Кандидатуру на Ваше место

я обдумаю. Что у Вас Гейдрих?

— Мой Фюрер! При прорыве русских мы сумели взять некоторое количество пленных, которые допрашиваются СД и на основе добытых ранее и полученных на допросах данных нами будет подготовлен аналитический доклад, который, я в этом не сомневаюсь, прольет свет на причины русских успехов именно в Белоруссии.

— Хорошо. Это нужно сделать быстрее. А у Вас Канарис, есть что сказать?

— Так точно, мой Фюрер! Вот доклад нашей службы, подготовленный на основе кропотливой работы десятков агентов по данному вопросу.

— Оставьте — я ознакомлюсь. Гальдер и Браухич! Ваше мнение по ситуации в целом на фронте Группы «Центр» и в частности у Гепнера?

Слово взял Начальник Генерального Штаба Сухопутных Войск генерал-полковник Гальдер.

— Мой Фюрер! Осмелюсь доложить, что с провалом наступления 2 ТГр и с учетом конфигурации фронта в районе действий 4 Тгр и упорной обороны русских, которую, несмотря на все усилия Гепнер так и не смог прорвать, а так же то, что через 4 — максимум 6 дней в этот район прибудут русские мехчасти, освободившиеся на фронте 2 ТГр — наступление нужно прекратить. Иначе мы сами просто глубже залезем в пасть льва и возможно потеряем еще одну танковую группу. При отсутствии воздушной поддержки у нас нет противоядия против новых русских танков. Предложение Генерального Штаба — Гальдер подошел к карте — отвести войска на северо-запад, имея в качестве рокады железную дорогу, Молодечно — Вилейка — Глубокое — Друя. Таким образом, закрепившись южнее и восточнее этой дороги, мы сможем, по крайней мере, прикрыть тылы Группы «Север».

— А что мешает русским сбить нас и с этого рубежа?

— Русские уже в третий раз подряд используют одни и те же мехчасти в контрударах практически без перерыва. Всему когда-то приходит конец и моторесурсу техники в том числе. Тем более, уже просто перемещаясь с одного фланга своего фронта на другой, они уже прошли как минимум более тысячи километров. Я уверен — на фронте какое-то время будет затишье. И нам нужно этим воспользоваться.

— Хорошо, я подумаю. Геринг, хоть Вы порадуете?

— Да, мой Фюрер! Сегодня ночью состоялся успешный ночной налет почти 1000 наших бомбардировщиков на Петербург. В городе большие разрушения, но странно — мало пожаров.

— Потери?

— Приемлемые, мой Фюрер! Сегодня и в последующие ночи люфтваффе продолжит превращать город русской революции в пустыню.

— Хорошо. Оставьте меня, — Гитлер вяло махнул рукой в ответ на приветствие генералов и, взяв доклад Канариса, пошел к креслу.

Когда все вышли, Гитлер устало опустился в кресло, включил свет в торшере и, надев очки, открыл папку. Пропустив общие фразы, он углубился в чтение.

«… собрав и обобщив сведения, полученные нашими источниками, как в прифронтовой полосе, так и в глубине территории Советского Союза по интересующей нас теме, сведенья нами сгруппированы по следующим эпизодам:

— Реактивные самолеты, прозванные нами «Быстрые дьяволы» без сомнения базируются на аэродроме «Бобруйск».

— Вторым аэродромом, на котором базируются такие же самолеты, является аэродром «Двоевка» под городом Вязьма.

— Фотографии аэродрома «Двоевка», сделанных с рейсового самолета компании «Люфтганза» датированные 13 июня 1941 года. И такие же точно фотографии, сделанные 15 июня 1941 года. Налицо разительные отличия аэродромов. При расшифровке и увеличении второго снимка видны самолеты на стоянке, похожие на вышеупомянутых «Быстрых дьяволов». Кроме того, видны самолеты других типов, один из которых можно отнести к тяжелым бомбардировщикам или транспортным самолетам, а другой — к сверхтяжелым. Кроме того, на втором снимке явственно видна качественная бетонная ВПП, длиной около двух километров, стоянка и рулежные дорожки. Около стоянки находится большой ангар. Севернее аэродрома — склад ГСМ. Все это — при полном отсутствии маскировки. И ничего этого нет на первом снимке. Уточнение — уже с 16 июня 1941 года этот район закрывается русскими для полетов, в том числе и для международных линий. Однако агенты, работающие в этом районе, отмечают интенсивные полеты самолетов по их описанию соответствующие «Быстрым дьяволам». Сам район аэродрома объявлен запретной зоной. Город и окрестности наводнен войсками и агентами НКВД. Все неблагонадежные выселены.