Восьмое Небо
Шрифт:
– Ведьма – это та, кто собирает энергию чар и использует ее для трансформации. Я же лишь порчу то, к чему прикасаюсь. Это не волшебство. Это проклятье.
– Опять ты за свое! Опять начнешь рассказывать про сколотую линзу, как Тренчу? Про то, что тебе никогда не стать настоящей ведьмой?
– Но ведь так и есть, - Корди взялась теребить другой хвост, стянутый парчовой ленточкой, когда-то розовой, но давно выгоревшей на солнце, - Если линза не умеет фокусировать энергию чар, грош ей цена. Никому не нужна подзорная труба, в которую нельзя
Ей показалось, что невидимый ветер мягко коснулся ее спины, точно погладил.
– Ни одна ведьма с рождения не способна к моллекулярной трансформации. Ты еще научишься фокусировать энергию, юная ведьма. Надо лишь терпение и…
– Не научусь, - она вновь позорно хлюпнула носом и разозлилась сама на себя, - Я всю жизнь буду превращать вещи в еду! До конца своих дней, понимаешь?! Линза – это тебе не стеньга, из которой можно сделать рею. Если линза деформирована, это все! Ее не обрежешь и не вылепишь заново!
– Я считаю, ты сгущаешь краски, - успокаивающе пробормотал «Малефакс», - Почти как Габерон, когда его приперают к стенке, пытаясь узнать, кто съел весь десерт. Ты еще всему научишься, было бы терпение и практика. Твоя линза еще засверкает на все северное полушарие.
Корди знала, что всеведующий гомункул, знающий наизусть все ветра в небесном океане, ошибается. Но все же осторожно улыбнулась, чтоб успокоить его. У этой улыбки был привкус солоноватой патоки.
– Хочешь новенькую песню? – неожиданно спросил «Малефакс», по-своему истолковав эту улыбку, - Слушай…
Много, много рыбок
Запекли в пирог -
Семьдесят плотвичек
Столько же миног
Сорок три сардинки
Двадцать два бычка
Двести две икринки
Пикшу-толстячка
Трудно непоседам
В тесте усидеть –
Рыбки за обедом
Громко стали петь
Гомункул напевал в странной манере, словно наугад подбирая интонации человеческого голоса, но удивительным образом это звучало мелодично. Корди украдкой захихикала.
Побежали коки
В кормовой чертог
Капитану свежий
Отнесли пирог
Капитан без соли
Осетрину ест
Юнги же буссолью
Кушают зюйд-вест
Не успел он сразу
Взяться за пирог
Как метнулись разом
Рыбки наутёк!
Разнеслись по свету
Словно сквознячок
Да нагадил на пол
Пикша-толстячок
– Ты ведь стащил эту песню, да? – спросила она, отсмеявшись, - Как стащил все предыдущие?
– Какое грубое слово! – «Малефакс» превосходно передал интонацию благородного возмущения, - Скажем так, одолжил у одного каледонийского гомункула. Сейчас ее распевают от Худа до Такомы.
Корди прислушалась к себе. Тоска не прошла, но затаилась где-то в середке, почти затихнув и лишь иногда тыкаясь холодным рыбьим носиком под сердце. Она осторожно улыбнулась, улыбкой со вкусом лимонного пирога.
– Да. Наверно, прошла.
– Вот и хорошо, - по каюте прошел короткий теплый поток воздуха, что могло обозначать у гомункула кивок, - Наша прелестная капитанесса вернется через несколько дней, она напомнит тебе, для чего ты здесь и как много значишь для «Воблы». А теперь подбери сопли и пошли варить акулье зелье, пока акулы не разобрали это корыто на доски!
– Пошли, - Корди протянула руку, чтоб положить секстант на капитанский стол.
И только тогда, когда он, соприкоснувшись с деревом, издал странный стук, догадалась присмотреться к нему повнимательнее.
– Святые сардинки! – вырвалось у нее невольно.
– Что стряслось?
– Секстант Ринни…
«Малефакс» присвистнул.
– Леденец? Юная ведьма, ты только что превратила в леденец любимый секстант своего капитана? Ты понимаешь, что ты натворила?
– Ох… - Корди в отчаяньи треснула по столу кулаком, - Ринни меня убьет!
– Ты слишком поспешна с выводами, - заметил гомункул, - Вполне возможно, она расчленит тебя и скормит какому-нибудь кальмару. Или сбросит в бочке прямо в Марево. Или оставит на необитаемом острове с одной только жестяной ложкой. Или…
Корди топнула тяжелым ботинком в пол:
– Я же не нарочно!
– Она тысячу раз говорила тебе не трогать секстант, - наставительно произнес «Малефакс», - Мало того, она тысячу раз говорила тебе не заходить в ее каюту. Юная ведьма, сейчас ты в беде объемом в тысячу кубических футов!
– Я не хотела!
– Ты каждый раз это повторяешь. Но я не заметил, чтоб это хоть раз послужило надежным оправданием. Твои проблемы начинаются не с того, что ты в очередной раз не в силах контролировать свою силу, а с того, что ты нарушаешь запреты.
Корди со стоном дернула себя сразу за два хвоста.
– Я всего на секундочку задумалась! На маленькую крошечную секундочку! Кордерия Тоунс, видит Роза, ты самая жалкая, нелепая и бесполезная ведьма во всем воздушном океане! Разиня! Неумеха! Сырная Ведьма!
Легче от этого не стало. Наоборот, захотелось расплакаться. Как в детстве, когда можно ожесточенно тереть кулаками глаза, не стесняясь предательской красноты, когда можно голосить и кусать губы.
Но ведьмы не плачут. Это Корди знала наверняка. Ведьмы повелевают стихиями и материей, их боится даже само Марево. Ведьмы не делают ошибок. А если где-то часом и ошибаются, то всегда знают, как исправить промах.
Вот только имеет ли она право именоваться ведьмой?..
Подхватив заворчавшего во сне Мистера Хнумра, устроившегося на ее плечах, Корди бросилась прочь из капитанской каюты.