Восьмое Небо
Шрифт:
– Я знаю, к чему ты ведешь, Дядюшка Крунч. И поэтому повторяю тебе то, что сказала на этом самом месте три дня назад. Мы больше не ищем Восьмое Небо. Восьмого Неба не существует. И нам стоит найти себе настоящую работу, пусть приносящую гроши, но не сулящую рухнуть в Марево в любой момент. Больше никаких рискованных рейсов, больше никаких сверхбольших высот. Никаких авантюр. Господин Урко был прав, нам следует держаться более… приземленных ветров, если мы хотим выжить. Восточный Хуракан был легендой, которой я не гожусь даже в подметки, ты ведь это хотел услышать? Будь спокоен, ваши с дедом
– Рин…
– Продолжать погрузку, - отчеканила Алая Шельма капитанским голосом и резко развернулась на каблуках, - Как только будет погружена последняя бочка, поднимайте сходни и запечатывайте трюма. Мы отойдем от острова с первым же попутным ветром. Курс я уже проложила.
Она удалялась медленно, но Шму, глядя сверху на крошечную алую фигурку, понимала, что говорить ей что-то в спину бесполезно. Понимали это и те, кто остался на палубе.
– Прямо как ее дед… - проскрипел абордажный голем, вновь налегая на ворот брашпиля, - Иногда мог взорваться, как крюйт-камера, в которую бросили факел. Ох и полыхало же… Однажды стюард подал ему похлебку, в которой не доставало гущи. Капитан рассвирепел так, что приказал всему экипажу месяц хлебать воду вилками. И никто не ослушался. Такой уж он был…
Габерон поплевал на ладони и тоже налег на ворот.
– Она уже не девчонка, ты, ржавая железяка, - пробормотал он, - Старый пират украл у нее то, чего никогда не крал у богатых купцов – ее юность. А еще ей пришлось много вынести на «Барракуде». Нас с Тренчем тоже прилично помяли, но мы хотя бы были вместе, а она – одна. Ты знаешь, что это такое – провести наедине со своими страхами целую ночь в затяжном прыжке в Марево?..
Шму была уверена, что старый голем по привычке вспылит и обрушит на Габерона целую бурю пиратских проклятий. Но тот лишь крутил ворот, опустив вниз голову.
– Старик не мог обмануть ее. Сокровище существует.
– Прости, но даже этого мы не можем утверждать наверняка.
– Я знал его.
– А я знал одну девицу с Бархэма, - проворчал Габерон, - Она выглядела целомудренной и чистой, как только распустившийся цветок. Я провел с ней всего одну ночь, а уже через неделю у меня все чесалось так, словно я сунул свою карронаду в нору с раками…
– Прибереги свои грязные истории для более подходящего случая, - голос «Малефакса» походил на презрительный шелест ветра в парусах, - Тренч из трюма передает, чтоб ты больше не вязал формандских топовых узлов на бочках. У него нет свайки [123] , слишком сложно распускать…
123
Свайка – такелажный инструмент в виде острого стержня, служащий для пробивки троса и развязывания узлов.
– На его месте я бы думал только о том, как не торчать под трюмным люком, - огрызнулся Габерон, - Веревки истерты, как мои нервы, стоит одной оборваться – и его могила долгие годы будет
– Она одумается.
– Она больше не слушает музыку.
Голем насторожился.
– Какую музыку?
– Про старикашку Буна и Восьмое Небо. Как вернулась на «Воблу», ни разу не завела свой патефон.
– Отойдет еще…
– Не знаю, старик. Она упряма, как рыба-осел.
– Тебя забыли спросить, шут пустоголовый…
* * *
Шму не хотелось слушать их перебранку.
Она сама ждала возможности оказаться в трюме, но в одиночестве, без лишних свидетелей. Сейчас, когда погрузка была в разгаре, об этом нечего было и думать. Придется ждать, когда все бочки спустят на нижную палубу, расставят, закрепят… К тому времени уже наверняка зайдет солнце. Что ж, значит у нее в запасе несколько часов. Можно найти укромное безлюдное место и немного поспать.
Шму потерла слипающиеся глаза. С тех пор, как она вернулась вместе с капитанессой из пугающего путешествия по Порт-Адамсу, минуло два дня – и почти две бессонных ночи. Стоило ей хоть на секунду закрыть глаза, завернувшись в тяжелый, не пропускающий звуков, кокон Пустоты, как вынырнувшая хищной рыбешкой мысль больно клевала ее в висок, заставляя вскакивать с койки и совершенно вышибая сон.
Опять эта никчемная, глупая, пугающая мысль…
Золотые рыбки. Смешные золотые рыбки, распахивающие рты и глядящие глупыми выпученными глазами. Ее, Шму, золотые рыбки.
Шму готова была впиться зубами в краспицу, лишь бы прогнать эту мучительную мысль.
У нее никогда не было золотых рыбок. Она никогда не жила в замке. У наемных убийц не бывает ни золотых рыбок, ни замков. Прикосновение Пустоты немного смягчило эту досаждающую мысль, но почему-то не стерло, мысль эта все равно ощущалась, как камешек, попавший в ботинок. Шму тихо застонала. Надо изгнать эту проклятую мысль, которая норовит клюнуть исподтишка, загнать куда-нибудь обратно, откуда та непрошенно явилась…
Открыв глаза, Шму заметила внизу машущую ей рукой Корди. Привычно устроившись на площадке марса, ведьма болтала в воздухе ногами и руководила погрузкой, но, кажется, вносила больше сумятицы, чем пользы. Шму попыталась улыбнуться в ответ, но, судя по всему, получилось неважно – юная ведьма скривила гримасу.
– Твою улыбку можно внести в реестр корабельных вымпелов, - вздохнула она, - Под обозначением «Неминуемая катастрофа, экипаж покидает корабль».
Шму развела руками. По крайней мере, она пыталась.
– Ужасно выглядишь. Опять не спишь, да? Сколько дней?
– Я… Мне… Мне не хотелось, - едва слышно произнесла Шму, стараясь не глядеть на ведьму, - Все в порядке.
Корди была единственным человеком на всем корабле, с которым она могла переброситься хотя бы парой слов. При виде Корди мышцы ее челюсти не смыкало, как у капкана, и язык не завязывался двойным узлом. Но даже это требовало огромных усилий. Всякий раз, как Корди смотрела на нее, Шму с трудом подавляла рефлекс, въевшийся в тело до последней, самой тонкой, кости – скрыться с глаз. Раствориться в темноте. Бежать.