Восьмое Небо

Соловьев Константин Сергеевич

Высота, казалось, ее совершенно не пугала. Сидя на самом краешке площадки, она беззаботно болтала над пропастью ногами, позволяя ветру ожесточенно теребить ее клетчатую юбку.

Ванты? Точно, так эта штука и называется. Коря собственную недогадливость, он осторожно взялся за натянутые канаты, похожие на тянущуюся вверх веревочную лестницу. Совершенно никчемная затея, но не может же он позволить этой девчонке считать, что будто она смелее него. Может, готландцы и не такие прирожденные небоходы, как каледонийцы, но уж в трусости их упрекнуть некому!

Тренч стиснул зубы и стал забираться наверх. Его худшие опасения сбылись почти сразу –

если первые футы преодолевать было несложно, лишь переставляй ноги да подтягивайся, то дальше все оказалось куда сложнее. Натянутые канаты противно пружинили под ногами, заставляя тревожно колебаться желудок, руки быстро устали, а ладони налились жгучей болью. Но еще хуже был ветер. Казалось, он получал наслаждение от возможности взять Тренча за шкирку и болтать над палубой, как рыбак болтает свежепойманной рыбешкой. Несколько раз Тренч останавливался, судорожно вцепившись в канаты руками и думал, не вернуться ли вниз. Оторванный от твердой палубы, подвешенный посреди гулко ревущего неба, он ощущал себя до тошноты слабым и беспомощным. Приходилось подолгу переводить дух, чтоб продолжить подъем.

Корди кричала ему сверху, размахивая руками.

– Правой рукой! Только не за эту веревку, она смеется, когда ее касаешься! Не отклячивай задницу, так сложнее! Не подставляй лицо ветру!

Он справился. Цепляясь непослушными руками за выбленки и отталкиваясь негнущимися деревянными ногами, он добрался до фок-марса. Но это еще не было победой – ему предстояло забраться на саму площадку. Несмотря на то, что для этих целей посреди марса имелся удобный прямоугольный лаз, ему потребовалось много времени для того, чтоб проскочить в него, не обращая внимания на саднящие бока и занозы. Когда он наконец оказался на фок-марсе, то чувствовал себя слишком уставшим для того, чтоб радоваться исходу – еще несколько минут просто лежал, впившись в край площадки мертвой хваткой, обессиленный, способный лишь разглядывать ползущую в синеве неба золотистую парчу облаков.

– Хорошо, что тебя Дядюшка Крунч не заметил, - хихикнула Корди, с любопытством глядя на распластавшегося пленника, - Он бы сказал пару теплых про неумех, которые через сазанью дыру лезут.

– А?

– Сазанья дыра, - ведьма показала ему на отверстие, через которое он пролез, - Она для слабаков. Настоящие небоходы через край марса лезут.

– Я… Я не подумал.

– Привыкнешь еще, – Корди подмигнула ему. От того, как она болтала ногами, сидя на самом краю площадки, Тренч ощутил противную слабость в груди, - Кушать хочешь?

Он неуверенно кивнул. Пока он был внизу, голод ощущался в полной мере, и даже жутковатый подъем оказался не в силах полностью приглушить его.

– Я захватила для тебя завтрак. Держи, - она развернула кусок парусины, который был у нее на коленях, - Это эполет из рисового пудинга. И хлебный сапог. Извини, сегодня рыбы нет. Плохой улов. Иногда Шму рыбачит для меня, но она редко что-то ловит, она не любит причинять рыбам боль. Пришлось одолжить кое-что из старья Габби, надеюсь, он не заметит.

– Спасибо, - осторожно сказал он, принимая еду, - Выглядит вкусно.

Ведьма вздохнула, колупая пальцем старую ссадину на коленке.

– Я хотела пригласить тебя на завтрак в кают-компанию, но Ринни сказала, что так нельзя. Потому что ты пленник и… Ну, ты понимаешь.

– Угу.

Обычно он привык есть в тишине. Одиночество никогда не смущало его, напротив, в присутствии посторонних даже хваленый рейнландский дрожжевой кисель не лез в горло.

Но сейчас, торопливо обкусывая эполет из душистого, приправленого шафраном, риса, он ощущал некоторую неловкость. Быть может, оттого, что Корди с интересом разглядывала его, совершенно не таясь и не стесняясь.

– На «Вобле» действительно так много… магических аномалий? – спросил он первое, что пришло в голову, - Та поющая веревка и… все прочее.

– Еще бы! – ведьма широко улыбнулась, демонстрируя белые, как утренние облака, зубы, - Их здесь целая куча. Я почти каждый день нахожу новые. Иногда они исчезают, иногда появляются новые… Надо знать, где искать. Лучше всего на нижних палубах, там иногда такое творится, ух! Хочешь, посмотреть мой журнал? Я записываю там все, что встречаю.

Тренч неуверенно кивнул. К его удивлению, Корди, не отличающаяся ни крепким сложением, ни ростом, вытащила из-за пазухи своей парусиной рубахи весьма увесистую тетрадь, которую продемонстрировала ему с нескрываемой гордостью. Тетрадь была озаглавлена «ЖОРНАЛ УЧОТА» и выглядела чем-то похожим на старый потрепанный гроссбух.

– Смотри, - она развернула его, положив на марс, - Я записываю, что происходит, где и когда. Чаще всего, конечно, попадается всякая мелочь, но иногда бывает просто ух.

В том, что «жорнал» ведьма заполняла самолично, у Тренча не было никаких сомнений. Его собственные руки, больше привычные к промасленному инструменту, чем к перу из рыбьего плавника и чернилам, подчас оставляли на бумаге весьма неприглядные следы, но почерк Корди не шел с ним ни в какое сравнение. Прыгающий, небрежный, то острый и угловатый, то несущийся не разбирая дороги поперек страницы, он оставлял за собой густую россыпь клякс и выглядел так, словно Сырная Ведьма заполняла свою тетрадь в те моменты, когда «Вобла» участвовала в ожесточенном воздушном бою. Разбирать его было сущим мучением, но Тренч из любопытства осилил несколько страниц.

«Если падкидывать сиребреный пенни, стоя на третей ступеньки носового трапа, он всигда будит падать решкой верх».

«В среднем трюмном отсеке по ночам играит клавесин».

«Не касатся гвоздя который вбит в бизань-мачту на высате сими с половиной футов, он жжется».

«Если во вторнек до полудня идет дождь, а ветер васточный, эхо на пятой палубе будит смеяться как сумасшедшее».

Тренч с уважением покосился на «жорнал». Исписанный больше чем на половину, тот выглядел вполне внушительно, особенно учитывая, кто его заполнял. Корди разве что не светилась от гордости:

– Неплохо, да? Не так-то это и просто, все записывать. Надо внимательно следить, проверять, докладывать капитанессе… Но мне нравится. Это словно исследовать неизученный остров. Каждый раз находишь что-то новое!

– А вы не пытались разобраться, отчего она такая? Я спрашивал Габерона, но он не очень…

Ведьма негодующе фыркнула.

– Что Габби может понимать в таких вещах! Хотя… - ее плечи немного опустились, - На самом деле я и сама-то не сильно понимаю, если честно. Просто «Вобла» такая и все. Никто же не спрашивает у рыбы-флейты, почему она желтая, как лимон! Дед Ринни, Восточный Хуракан, не успел ей ничего рассказать про «Воблу», умер, как только посвятил в пираты. Так что вот… Хотя мы поначалу думали об этом. Например, «Вобла» могла перевозить полные трюмы ведьминских зелий, но попала в шторм, все ящики поломались, зелья перемешались – и вот. А может, ее прокляла какая-нибудь ведьма с острова, который разорил старый Уайлдбриз. Или…