Восьмое правило волшебника, или Голая империя
Шрифт:
— Ты родишь таких же детей, как ты сама.
— Даже если я выйду замуж за кого-нибудь с искрой дара? — Дженнсен выпрямилась, заламывая руки в мольбе. — Кого-нибудь, как ты говоришь, способного видеть цвета? Даже тогда мои дети будут такими же, как я?
— Даже тогда и всегда, — ответил Ричард со спокойной уверенностью. — Ты — порванное звено в цепи дара. Как говорит книга, однажды цепь всех, кто рожден с искрой дара, включая тех, кто владеет даром, как я, — цепь, идущая сквозь тысячелетия, из века в век, — будет порвана и порвана навсегда. Она не может быть восстановлена. Однажды наказанный в подобном браке,
Повисла хрупкая тишина.
— И так же названо это место, «Столпы Творения», — Том указал большим пальцем за плечо, чувствуя необходимость сказать что-нибудь в тяжелой тишине. Он оглядел лица, окружившие слабый мерцающий свет фонаря. — Странно, что и Дженнсен, и это место названы одинаково.
— Я не думаю, что это совпадение. Они связаны, — произнес Ричард, устремив внимательный взгляд в темноту по направлению к тому страшному месту, где могла бы умереть Кэлен, если бы он ошибся с магией.
Книга «Столпы Творения», в которой были описаны такие, как Дженнсен, была написана на древнем языке верхней Д'Хары. Мало кто из живущих сейчас понимал это наречие. Ричард начал учить его, чтобы разобраться в важных сведениях из найденных ими книг времен Великой войны.
Это война, начавшись три тысячи лет назад, снова запылала и быстро распространилась по всему миру. Кэлен боялась и подумать о том, какую роль в событиях играют они с Ричардом.
— Как ты думаешь, могут ли два человека быть связаны друг с другом? — Дженнсен наклонилась, будто ища нить надежды.
— Я пока не знаю, — поднял усталый взгляд Ричард. Дженнсен катала пальцем камешек по маленькому кругу, оставляя в пыли тонкий след.
— От всех этих разговоров обо мне, как о Столпе Творения, порванном звене в цепи дара, я чувствую себя будто… облитой грязью, — с горечью сказала она.
— Грязью? — удивился Том, будто ему больно слышать такое даже в предположении. — Дженнсен, что ты придумываешь?
— Таких, как я, называют «дырами в мире». Теперь я знаю, почему.
Ричард наклонился, положив локти на колени.
— Я знаю, как это трудно: сожалеть о том, кем ты был рожден, о том, что у тебя есть, и чего нет. Я ненавидел, что родился таким — с даром. Но я понял, насколько бесполезны такие мысли, и как неверно думать подобным образом.
— Но со мной совсем другое дело, — возразила девушка, взмучивая песок пальцем, стирая маленькие колеи, оставленные камешком. — Есть те, что, как и ты — маги и волшебники, владеющие даром. Все остальные могут, по крайней мере, видеть цвета. Одна я такая.
Ричард пристально посмотрел на сводную сестру — красивую, яркую, но не обладающую даром юную женщину, которую Даркен Рал, не раздумывая, убил бы сразу на месте.
— Дженнсен,
Взглянув на брата, Дженнсен улыбнулась своей особой улыбкой.
— Я никогда не думала об этом с такой стороны, — ее улыбка поблекла при воспоминании о его словах. — Но все же я буду разрушительницей.
— Ты будешь созидательницей, а не разрушительницей, — уверенно произнес Ричард. — Магия существует. Однако не она дает право на существование. Думать так — значит отвергать истинную природу, суть вещей. Люди, если они не забирают жизни других людей, имеют право жить своей жизнью. Ты не можешь сказать, что только потому, что была рождена рыжей, ты искоренила право темных волос расти на твоей голове.
Дженнсен хихикнула. Улыбка осветила ее лицо. Ричард заметил, как смотрит на нее Том.
— Так что, насчет той вещи, которую мы собираемся увидеть? — спросила Дженнсен.
— Если вещь, о которой говорила Кара, была изменена кем-то, кто имеет дар, то поскольку ты не способна видеть магию, ты сможешь увидеть нечто, чего не увидим мы. Не исключено, что именно тебе удастся разглядеть то, что скрыто за магией.
— И ты думаешь, это будет что-нибудь важное? — Дженнсен потерла задник ботинка.
— Не знаю. То, что ты увидишь, может быть полезным, а может и нет, но я хотел бы знать, что откроется твоему взору само, без каких-либо наших подсказок.
— Если ты так беспокоишься об этой вещи, почему ты ее там оставил? Неужели не боишься, что кто-то может прийти и взять ее?
— Я беспокоюсь слишком о многом, — вздохнул Ричард.
— Даже если Дженнсен действительно разглядит нечто, измененное магией, и сможет понять, чем оно является на самом деле, из этого вовсе не следует, что эта вещь не имеет свойств, которые мы в ней разглядели, или не таит в себе угрозу, — произнесла Кара.
— По крайней мере, мы больше узнаем о ней. А все, что бы мы ни узнали, когда-нибудь нам поможет, — кивнул Ричард.
— Я просто хочу, чтобы она вернула это обратно, — нахмурилась Кара.
Ричард посмотрел на охранницу взглядом, предостерегающим от дальнейших высказываний. Кара недовольно хмыкнула, наклонилась и взяла один из сушеных абрикосов Ричарда. Затем она бросила на него сердитый взгляд, быстро отправив абрикос в рот.
После ужина Дженнсен предложила, чтобы всю еду убрали обратно в повозку, потому что Бетти весьма не прочь перекусить ночью. Бетти всегда была голодна.
Последнее время и она, и козлята знали, что такое постоянно хотеть есть.
Кэлен решила, что Фридриху стоит оказать уважение, и спросила старика, не хочет ли он первым стоять на страже. Караулить первым было лучше, потому что не приходилось вскакивать посредине ночи, прерывая сон. Кивнув в знак согласия, он улыбнулся тому, как высоко его ценят.
Разложив постели, свою и Кэлен, Ричард потушил фонарь.
Ночь была знойной, но кристально чистой, так что, когда глаза Кэлен привыкли к темноте, мерцания звезд было вполне достаточно, чтобы видеть все вокруг, хотя и не слишком четко. Один из белых близнецов Бетти решил, что разложенные постели — отличное место для игр. Кэлен сгребла длинноногого непоседу в охапку и вернула его матери.