Восьмой ангел
Шрифт:
— Да я хотела журнал какой-нибудь попросить или газету. Чтоб время занять.
— Господи! — вскричал мужчина. — Да сколько угодно! У меня — целая коллекция! Пойдемте, пойдемте, — и почти силком потащил ее в следующий вагон.
Ольга не успела этому удивиться, — она вообще чувствовала серьезную заторможенность, — как уже через минуту оказалась в роскошном двухместном спальном купе.
На столе, действительно, пестрела разноцветная гора журналов и газет.
— Выбирайте! — сделал радушный жест хозяин. — Может быть, я закажу кофе, пока вы осваиваетесь?
— Нет, спасибо.
— Но
Он говорил это так просительно и мило, что Ольга сдалась. В конце концов, ехать еще так долго, а мысли такие мутные. Может, хоть немного отвлечься удастся?
Оказывается, в спальном вагоне экспресса «Северная пальмира» по желанию состоятельных пассажиров варили просто превосходный кофе. Густой, ароматный, с легким привкусом корицы.
— Фирменный рецепт, — улыбнулась проводница, внося поднос, — специально для дорогих гостей.
Она тоже сразу узнала Ольгу.
За кофе поклонник таланта Славиной, удачливый бизнесмен, владелец сети компьютерных салонов, поведал, что вся его семья — жена и два сына — тоже горячие поклонники «Тайн в ладонях», что живет он за городом, в Разливе, и очень надеется увидеть у себя в гостях Ольгу, в любое время готов прислать за ней автомобиль.
— Сейчас я вам дам визитку, — он захлопал по карманам, потом влез в кейс. Огорченно хмыкнул. — Ну, вот, снова не уследил, все в Москве раздал. Но я вам сейчас черкну номер мобильного, и вы в любое время…
За неспешным разговором, вернее, монологом хозяина купе, потому что Ольга лишь невнятно поддакивала и мычала, прошло около часа.
— Спасибо, — поднялась девушка.
— Ольга Вячеславовна, если вас вдруг не встретят, мой автомобиль к вашим услугам! На всякий случай, я буду стоять возле Петра Первого, в зале ожидания.
Прижимая к себе кипу журналов, Ольга вернулась в вагон. Сразу же, чтобы не забыть и не потерять, решила занести номер приятного знакомого в мобильник.
Где? Оглядела свое место, спящих соседей, заглянула под кресло, проверила карман для багажа наверху. Даже заглянула в баул с вещами, запихнутый под сиденье.
Сумки, ее сумки, коричневой, на длинном ремне, с множеством карманов, в которых спокойно размещались и документы, и билеты, и мобильник, и косметичка, и два футляра с СД-шками, на один из которых была перекачана готовая программа, а на другой — исходники…
Сумки, в которой прямо сверху лежала большая шоколадка, а под ней маленькая бутылка с минералкой… ее сумки нигде не было!
Доходила неделя, как Рощин приехал за Ольгой в Питер. Целые дни он проводил в научных архивах, благо, его ученые звания и заслуги позволяли получить доступ практически к любой информации, касающейся его исследований. Пару раз побывал в Русском географическом обществе, где полным ходом шла подготовка к изданию его книги о сейдах. Прошерстил все необходимые документы в институте Арктики и Антарктики, до хрипоты вел споры с товарищами — питерскими мегалитчиками. Но все это происходило днем. А вечерами, с гудящей, как кипящий на костре
Не было минуты за последние дни, чтобы он не ругал себя за ту глупую попытку ее окликнуть, чем, конечно, до смерти перепугал. А потом еще потащился за ней к квартире, идиот! Хорошо, что кто-то остановил его, не дав в полную силу нажать на дверной звонок. Он только приставил к нему палец, как всю руку больно прошило током. Кисть тут же обвисла, как засыхающая плеть, и способность двигаться восстановилась только к утру.
Рощин всегда был очень внимателен к символам и знакам, и эту неожиданно наступившую немочь истолковал совершенно правильно: нельзя! Сейчас нельзя. Надо выждать.
Поэтому он слонялся под окнами, буравил глазами низкую арку, ел ненасытным взглядом подъездную дверь. Славина не появлялась. С той самой минуты, как попыталась сбежать от него, приняв, очевидно, его живой голос за галлюцинацию, она затаилась в квартире Барта, не выходя на улицу и даже не зажигая огня. Но разве могла она, самоуверенная неопытная девчонка, провести его, Влада Рощина? Еще в первый вечер, покидая подъезд и оглядываясь на темные окна, он углядел, что где-то в самой глубине квартиры горит приглушенный свет. Видно, сидеть совсем без света Славина боялась, потому и зажигала какой-то неяркий ночник, чтобы было не так страшно. Этот ночник горел и на вторую ночь, и на третью. Благодаря ему Рощин знал: птичка в клетке, а значит, рано или поздно он ее поймает. Вопрос времени.
Сегодняшний день выдался просто суперудачным! Во-первых, приятели-мегалитчики пригласили его поучаствовать в телевизионной программе, которую готовил питерский канал, и в которой он мог изложить свою теорию Арктиды. Запись планировалась через пару дней, он как раз успевал. Потому что именно в это время он наметил потревожить Славину. А во-вторых, он, наконец, нашел то, что искал. И идея, которая маячила в голове расплывчатой медузой, обрела суть и форму. Причем эта форма оказалась такой красивой и эффективной, что Рощин даже вскрикнул от восторга, не удержав эмоций, чем вызвал недовольное недоумение ученой публики, протирающей штаны в зале университетской академической библиотеки. Дело было за малым: просчитать направление, используя специальную программу, полученную еще в Москве.
Над Питером курилась влажная теплая ночь. Набережная была пустой и дикой. И Нева, пользуясь безлюдьем, развратно подставляла под ушлые пальцы фонарей свое вальяжно раскинувшееся, бесстыдно голое тело.
Рощин уже несколько раз заглянул в знакомые окна, удовлетворенно отметив, что ночник горит. Почему-то сегодня он совершенно точно знал, что встретится со Славиной. Нет, конечно, ломиться к ней в квартиру он не станет. Но… Если она занимается работой, а, скорее всего, звезда отечественного эфира прибыла в Питер исключительно для создания очередного телевизионного шедевра, чтобы никто не отвлекал по пустякам, то в такую ночь, как сегодня, непременно выйдет погулять. Тепло, листья кружатся, как сорвавшиеся с неба звезды, а самих звезд в фиолетовой выси столько, что хоть бери палку подлиннее да и сбивай, чтобы обзор вечности не перекрывали.