Восьмой ангел
Шрифт:
Барт молчал долго. Так долго, что Адам пару раз, не выдержав, вставал из-за стола и начинал мерить шагами пустынный пятачок у «отеля», потом снова садился, не произнося, однако, ни слова, просто ожидая.
— Дай телефон, — хрипло попросил Макс. — Сколько сейчас в Москве?
— Ну, если тут уже шесть, то там — десять.
Барт раз за разом набирал два номера: Ольгин мобильный и следом — домашний. Тщетно. С силой потер лоб, снова набрал номер, третий по счету. Пошли гудки, вполне различимые
— Але, — услышал Адам высокий мужской голос.
— Это телевидение? — тем же хриплым басом поинтересовался Барт.
— Да, слушаю.
— Могу я услышать Ольгу Славину?
Трубка довольно долго молчала, а потом растерянно отозвалась:
— Нет, ее нет.
— Она еще не вернулась из отпуска? — обрадовался Барт.
— Н-нет… — трубка замялась. — Она тут больше не работает.
— Как это — не работает? — опешил Макс. — А где она?
— Уволилась, — сообщил голос.
— Давно? — снова потух Барт. — Вы не путаете? Славина?
— Не путаю, — недобро загустела трубка. — Со вчерашнего дня она не работает на первом канале. До свидания.
— Постойте, — взмолился Барт. — Я очень издалека звоню, не могу ее найти. С ней все в порядке?
— Понятия не имею, — сообщил телефон. И тут же пошли гудки.
Макс напряженно всматривался в погасший дисплей, будто надеялся отыскать там ответ на мучившую его загадку. Снова пощелкал кнопками.
— Николай, привет, это Барт.
В трубке радостно завопили.
— Коля, у меня просьба, я очень далеко, в Мали. Пожалуйста, узнай через супругу, что произошло с Ольгой Славиной. Да-да, с той самой. Срочно. Жена вернется только ночью? Она в Праге? Ну, хоть ночью! Только сразу позвони, хорошо?
Отключил телефон, поднял ясные и очень печальные глаза на друга.
— С Ольгой беда. Я Николаю Томину звонил, помнишь? Его супруга тоже на первом канале работает, больше и узнать не у кого. Я в Москве не очень-то свой…
— Да, узнал ты немного, — задумчиво проговорил Адам, — но зато — самое ценное: твоя Оля жива. А все остальное — ерунда. Понадобится — купим! — и он натужно и неестественно засмеялся.
— Адам, я сейчас вспомнил давнюю историю с «Тайнами Сириуса», ну, помнишь?
— Еще бы не помнить! Тогда нас всех чуть не отчислили за чтение запрещенной литературы!
— Так вот, у Темпла был грандиозный скандал с ЦРУ…
— Ну-ну, — заинтересовался приятель.
— Понимаешь, в свое время американцы проворонили догонскую загадку. А когда засуетились, Грийоль уже помер. Конечно, после него осталось много черновиков, но они требовали расшифровки. ЦРУ очень хотело их заполучить, а доступ к дневникам был только у Темпла, который уже тогда работал над «Тайнами».
— Ну, это для ЦРУ, как два пальца…
— Фокус в том, что Темпл решил, будто ему мешает КГБ, что русские его и обчистили. Учинил скандал. Тут-то и выяснилось, что его, гражданина великой Америки, обокрало его собственное правительство! И именно ЦРУ, не КГБ, всячески противодействовало его работе над книгой.
— Дальше можешь не рассказывать, — махнул рукой Адам. — Обвинение в плагиате, подтасовка фактов, инсценировки ограблений, которые на самом деле были тривиальными обысками. Липовые уголовные дела…
— Откуда ты знаешь?
— Методы спецслужб во всем мире одинаковы…
— Но «Тайны» все же вышли, как ты знаешь. Как раз, когда мы зачитывались этой книгой, Би-Би-Си снимало фильм о древних астронавтах. Темпл должен был быть ведущим, как один из величайших исследователей. Но вдруг на Би-Би-Си звонят из Америки и требуют не подпускать Темпла к телевидению. Телевизионщики вначале заартачились, типа, мы сами решаем, кого снимать. Вмешалось НАСА, ни больше, ни меньше. Би-Би-Си намекнули на серьезные неприятности, ну, и интерес к Темплу и его теме резко угас.
— Ты думаешь, что твоя Ольга…
— Я ничего не думаю, просто почему-то вспомнилось, — процедил Барт. — Если следовать твоей логике…
Глава 9
Повинуясь сильной руке, легонько подталкивающей в плечо, и немигающему жесткому взгляду, Ольга попятилась и, не в силах отвести от Рощина глаз, двинулась спиной вперед по узкому коридорчику, запинаясь на подкашивающихся ногах. Уже в комнате наткнулась на кресло и, не удержавшись, завалилась на него так, что голова оказалась внизу, на сиденье, а ноги, наоборот, на мягком валике поручня. Поза была унизительной и абсолютно беспомощной.
Сейчас он меня убьет, — пришла отстраненная и четкая своей совершеннейшей безнадежностью мысль.
– Если бы я хотел тебя убить, я бы сделал это там, на Сейв-Вэре, — равнодушно сказал Рощин. — Не бойся, Оля. Я по делу. Нам надо поговорить.
Звук его голоса, а главное — спокойствие, которое в нем слышалось, произвели странное действие. Ольгу словно обдало жаром, а следом без малейшей паузы — диким холодом. Руки, ноги и спину невыносимо заломило, словно все кости в один момент стали мягкими и резиново-гнущимися. Девушка неловко, будто чужие, подтянула коленки, с трудом оперлась на бескостные ладони, привалилась к поручню кресла.