Восьмой ангел
Шрифт:
— Слушай, а может, купить быка да подарить хогону? Чтобы сразу задобрить?
— Хогон не продается. Это тебе не наши политики.
Когда друзья начали подъем к главному догонскому святилищу, стало смеркаться. Отсюда, с подножия горы, фасад, испещренный таинственными фигурами, выглядел гигантской школьной доской, на которой опытный учитель рисовал несмышленым ученикам наглядное пособие интереснейшего, но крайне сложного урока.
У черной скалы чуть сбоку, зажатая двумя острыми каменными отростками, прилепилась глинобитная хижина. Увенчанная типичной догонской крышей — остроконечной,
Жилище хогона. Тут он проводит оставшееся до встречи с предками земное время. Отсюда сторожит вход в святилище. Сюда к нему приходят земляки, чтобы узнать волю духов.
Нынешнего хогона — Этумару — Макс немного знал. Хотя, что такое — знал? Пару раз видел на деревенских праздниках. Как-то, кажется, год назад, Моду их познакомил. Макс-то об этом помнил, но вот помнил ли хогон?
Этумару был высок и худ. Будто старое дерево, еще крепкое, но уже лишившееся корней. А потому верно знающее, что молодая зеленая листва из его ветвей не выстрелит уже никогда. Впрочем, хогона это вряд ли печалило. Напротив. Каждый день его земной жизни приближал его к предкам, то есть — к бессмертию.
Хогон недвижно сидел на глиняной приступке под дверью и немигающе смотрел в увядающее небо. Приятели замедлили шаги, Адам нарочито кашлянул, Макс громко свез ногами дорожку камней. Жрец не шелохнулся.
— Месье… — снова кашлянул Адам.
— Здравствуй, Этумару, — почтительно склонился Барт.
На пергаментном, фиолетово-черном лице хогона не отразилось ничего. Не слышал, не видел, не ощущал.
Приятели замерли, соображая, что делать дальше. Поскольку однозначного решения не находилось, пауза затянулась.
— Посторонний не должен войти в пещеру, — вдруг изрек догон в опустившееся небо. — Напрасный путь, напрасные мечты. Истина там, где дом. Звезда не может быть чьей-то. Она — для всех. Но ее нельзя взять в руки. Сгоришь.
— О чем это он? — шепотом поинтересовался Адам.
— Этумару, я — Макс, этнограф, — отмахнулся от спутника Барт, — нас знакомил Моду. А это мой друг Адам. Тоже ученый.
— Уберечь свой народ можно, лишь оберегая всю землю. Быстрый путь не всегда самый короткий. — Хогон по-прежнему смотрел в небо.
— Я хочу, чтобы ты предсказал мне мою судьбу, — настороженно вклинился Адам.
— Ты держишь ее в руках, — сообщил Этумару. — Судьба — это яйцо. Не сжимай кулак сильно, осколки собрать невозможно. А то, что внутри, — утечет сквозь пальцы…
— И все же, — упрямо продолжил Адам. — Я хочу знать!
— Духи приходят ночью. Еще рано. — Не поворачивая головы, хогон повел в их сторону глазами. — Только когда ничто не отвлекает, они отвечают на вопросы.
— Этумару, — Макс больно саданул Адама локтем в бок. — Ты уже понял, что мы хотели бы посетить пещеру. Спроси у предков, возможно ли это. Вот-вот должен подъехать Моду. Мы хотели бы втроем…
— Я спрошу, хоть и знаю ответ. И Моду знает. Поэтому его здесь нет. И ты знаешь тоже. Но я — спрошу. Скоро будет все равно. Посланцев нет до сих пор.
— Каких посланцев, Этумару?
— Вестников. Прошло два срока. Последний запас на исходе.
—
— Срок нашего пребывания на Земле, — спокойно пояснил хогон. — Ты, чужестранец, знаешь, мы не люди. Мы должны исполнить свою миссию и уйти. Так говорит пророчество. Знание живет в народе. Даже в тех, кто только родился.
— А сколько было запасов, Этумару? — дрожа от возбуждения, спросил Барт.
— Три. С последним Номмо подал знак окрыляющей надежды. Мы снова воспряли Духом и Верой. Появилась вероятность, что светила не выйдут из картины, пока не исполнится пророчество. Люди нетерпеливы, как ты, — хогон в упор посмотрел на Адама. — Но мы — не люди. Наши учителя научили нас мудрости. Неземной мудрости и терпению. Однако наше время истекло. Нет даже того, что мы сами накопили здесь, отбирая его по крупицам у ныне и прежде живущих. Но сбереженный нами налог на время заканчивается.
— Налог на время? — Барт оторопел. Никогда прежде в бессчетных путешествиях по Бандиагаре ему не приходилось слышать ничего подобного. — Этумару, что это за налог?
— Макс, ты что, не видишь, он чокнутый, — зло шепнул Адам.
— Заткнись! — так же зло бросил Барт.
Едва заметная усмешка тронула уголки губ старого догона.
— Вы ведь хотите увидеть кристалл. — Этумару не спрашивал. Утверждал. — В нем — не только то, что ты ищешь, — хогон снова в упор исподлобья взглянул на чеченца. — В кристалле — души моего народа. Все время и вся энергия, отведенная догонам на Земле. Первопредки надеялись на лучшее, на то, что Земля поймет свое предназначение, и все свершится. Но самые мудрые предполагали, что возможен сбой. Вестники могут прийти только тогда, когда земля готова. Но они не идут. Потому что вы не готовы.
— К чему? — ошарашенно спросил Барт.
— К тому, чтобы принять знание. Мы тянули, сколько могли…
— Так ваш налог на время…
— Это попытка задержать развитие событий и помочь Земле. Каждый догон, включая младенцев и стариков, платил его с удовольствием. Ибо в нем — залог будущего Земли. Каждый из моего народа отдавал кусочек своего земного времени, наполняя резервы кристалла. Вот почему мы живем так мало. Но эти резервы израсходовались гораздо быстрее, чем собирались. И больше времени у нас нет.
— Что это означает?
— Только то, что наш срок приближается. Остались не годы — дни. Если вестники не появятся, догоны уйдут. Вознесутся домой в пламени великого огня. Но наша миссия останется невыполненной.
— Что за миссия, Этумару?
— Разве твой друг тебе не сказал? Идите. Придете, когда дважды уснет луна.
Ольга сидела на камне, торчащем из скоса между машиной и дорогой, не замечая ни холода, ни дождя. Ветер гнал по низкому небу черные лохмотья туч, и эти тучи, рваные, грязные, зловещие, были единственным, на чем концентрировалось внимание девушки. Ситуация, в которой она оказалась, представлялась не просто сложной — безвыходной. Она много слышала о дорожном шоферском братстве, о том, что помощь на трассе — закон для любого водителя, и вот…