Восьмой день
Шрифт:
– Многие считают, что вы не осознаете то, что творите вокруг себя с помощью энергии кристаллов. – Петя смотрел на девушку, прислонившую ладонь к гладкому ребру глыбы.
– Я читала много статей о них, Петь, в том числе и твоих. Не думаю, что могу ответить на все ваши вопросы, особенно на незаданные. Но ты можешь попробовать.
Петя моргнул, словно ребенок, чувствующий свою вину.
– Почему вы умираете?
Катя нахмурилась, часто заморгала, поджала губы и отвернулась.
– Это неправда, что мы ничего не осознаем… Просто, мы не можем отделить того, что появилось по нашей воле из памяти кристаллов от того, что
Катя замолчала, и молодой человек нетерпеливо вздохнул. Девушка снова не сдержалась и по щеке скатилась слезинка. Она улыбнулась.
– Мы умираем, потому что слишком слабы. Творить – тяжело.
– Откуда они взялись, ты знаешь?
– Конечно, знаю. – Улыбка стала еще грустнее, и на мгновение Петю пробрал озноб от той укоризны, что появилась в ее взгляде. – И ты знаешь, и все знают… - Она замолчала. Минуту или две Кристальное поле наполняли звук и пар их дыханий. Потом произнесла два слова, и голос был звонок, надрывист, будто кристален. Она сдерживалась, чтобы не зарыдать. – Земля плачет!
– Мы почти убили её, Петя. То, что земля перестала родить, это не наказание планеты, это не экологическая катастрофа, это просто начало конца. Она умирает, и это – Катя снова дотронулась до кристалла, - это слёзы Земли. В предсмертных судорогах она вспоминает, как жила и творила. Через нас она показывает это живущим. Но как всегда – без толку. Мне так жаль, Петя! – Девушка не сдержалась, и губы скривились в приступе рыдания. – Мне так жаль, но я ничем не могу помочь ни вам, ни Ей… Я хочу лишь умереть, чтобы не видеть этого, не знать, не чувствовать…
Молодой человек отвернулся и прикрыл глаза ладонью. Горло сдавило щипцами боли. «Она сумасшедшая, просто еще одна сумасшедшая желтоглазая больная» - быстро подумал он и проморгал слезы.
– Ты ведь не напишешь об этом. – Услышал он голос Кати, ставший неестественно спокойным. – Тебе тоже слишком стыдно это писать.
– Пойдем. – Петя быстро направился к краю поля, не оглядываясь на приятельницу. Катя поспевала следом, продолжая шмыгать носом.
– Макс – кто он? – Заведя машину, Петя обернулся назад, чтобы проверить дорогу.
– Мы познакомились в институте. На третьем курсе поженились. Сейчас работает главным инженером в подразделении «Воздух+», обеспечивающей контроль над кондиционерами по Москве и области.
«Дополнительные озонирующие кондиционеры будут установлены на ключевых магистральных связках Четвертого транспортного кольца. – Такой новостью нас встретил глава администрации мэра Москвы, А.Степушин. Воздух во второй столице России не превышает допустимых норм загрязнений и может являться примером для других столиц мира. Дополнительные кондиционеры позволят уменьшить озоновый дефицит, а так же сократить вероятность солнечных ожогов. Тем не менее, А.Степушин порекомендовал не выезжать в центр города без респираторов, а лучше кислородных масок».
Петя больше не смотрел на бывшую одноклассницу, опасаясь встретиться с
– Удивительно, что так мало машин.
– Да, пожалуй. – Тихо согласился Петя.
– Кать, ты прости меня. – Помолчав, произнес он.
– За что? – Девушка растерянно посмотрела на приятеля.
– Да, за все. – Петя потупил взгляд и крепче сжал руль.
Продолжать он не собирался, было слишком тяжело. Просто ему было очень важно попросить прощения перед ней, Катькой. За то, что он будет жить, когда её не станет; за то, что не напишет сказанного ей; за то, что боится её и жалеет, хотя сам достоин жалости за свою трусость. Горло Пети сдавливала неведомая вина, и держать себя в руках было трудно. О том, что услышал, думать он не хотел. «Да, мы знаем… И что? Что мы можем изменить?» - Такие приблизительно были его мысли, когда Катя вскрикнула и уперлась руками в бардачок.
– Я поняла!
– Что? – Петя испуганно посмотрел на девушку.
– Останови! Я поняла! Да, останови же машину! – Катя схватила Петю за плечо. Он начал резко тормозить и съехал на обочину. Катя смотрела на него широко открытыми выразительными желтыми глазами. На мгновение он поймал себя на том, что действительно боится её.
– Мы можем все изменить!
– Что изменить?
– Все! – Катя выбралась из машины и глубоко вдохнула. Буквально в двух километрах стояла одна из озонирующих кондиционных установок. – Ты понимаешь, мы такие же, как вы! Мы не изменились!
Петя неловко, будто в мыслях, прикоснулся к лицу, потом одернул руку и уставился на приятельницу. «Вот, теперь точно свихнулась» - говорил его взгляд, и Катя сморщила лоб.
– Я же говорю: кристаллы – это только память… Творим мы сами, они дают нам лишь знание! Знание того, что было и что может человек… Петя, пожалуйста, поверь мне!
– Я верю, верю.
– Я не сошла с ума! Пожалуйста, поверь мне! – Катя скулила от беспомощности. – Ты должен написать это… То, что я сейчас скажу, ты должен это написать!
Петя молча ожидал продолжения. Ему было жутко и интересно одновременно. Тема кристаллов всегда его притягивала, да и самой Катьке сложно было отказать. В эти минуты, глядя в пугающие своей неестественностью и отчаяньем глаза, он мог поверить во что угодно, и выполнить любую её просьбу. Единственным выходом для себя он выбрал убеждение, что она сумасшедшая.
– Пойми одну мысль, это самое важное. Вы и мы - одинаковые!
– Мы не одинаковые…
– Одинаковые! И только если ты и все остальные поймут это, мы сможем все изменить.
– Что изменить, Катя, что?
– Да, ВСЁ!!! – Закричала девушка и развела руки в стороны. – Вот это всё мы сможем изменить. Только все! Все сразу, вместе! Ни я одна, и ни все желтоглазые, только все люди вместе!
– Это невозможно. Ты сама сказала, что Земля умирает. Теперь отказываешься от своих слов?
Катя тяжело вздохнула и села на мокрый грунтовый песок на обочине.
– Встань, простудишься…
– Да, я умру завтра! Какая разница, простужусь я или нет? – Нервно крикнула девушка. Петя было сделал шаг к ней, но замер в нерешительности. Резко отвернулся, отошел на несколько метров вперед. Снова вернулся. Катя с жалостью смотрела на его метания, в глазах стояли слезы. Но только он сам мог решить, будет ли верить ей или нет. Это было очень сложно. Сложнее, чем просто умереть.