Восьмой детектив
Шрифт:
– Могу спросить тебя о том же.
Меган умолкла и задумалась. Рука, в которой она держала нож, расслабилась. Генри смотрел в окно, сквозь тусклое стекло виднелся ореол красных холмов. Он провоцировал ее, демонстрируя полное отсутствие страха, – так он показывал, кто теперь владеет ситуацией.
– Я знаю, что у тебя на уме, – сказала она. – Теперь я поняла. Это вопрос репутации, не так ли? Я актриса, и скандал вроде этого погубит меня. Малейшее подозрение – и мое доброе имя будет уничтожено. Ты думаешь, что я больше пострадаю
Он повернулся, его силуэт был очерчен ярким дневным светом.
– Думаешь, все дело в твоей репутации? Мир не всегда вращается вокруг твоей карьеры, Меган.
Она закусила нижнюю губу.
– Нет, ты вряд ли признаешься, так ведь? Сначала ты продемонстрируешь свое упрямство. И что дальше? Убедив меня, что я проиграю, что моя карьера будет разрушена, если я не буду сотрудничать, ты предложишь свой план действий? Ты сочинишь какую-нибудь историю и потребуешь, чтобы я ее подтвердила? Если таков твой план, лучше сразу скажи мне правду.
Он вздохнул и покачал головой.
– Не знаю, зачем ты продолжаешь повторять все это. Я же уже объяснил обстоятельства преступления. Но даже лучший детектив бессилен перед лицом прямого отрицания. Я могу только напрасно рвать на себе волосы, вот и все, но не думаю, что лысина будет мне к лицу.
Меган уставилась на него. С минуту оба молчали. В конце концов она положила нож на стол рядом, подальше от него.
– Отлично, – произнесла она. – Бери свою гитару и играй дальше. Я обвиняю тебя, ты – меня, это замкнутый круг. Но если ты думаешь, что я из тех женщин, которых можно сломать и внушить, что небо зеленое, потому что так сказал мужчина, ты меня недооцениваешь.
– А если ты считаешь, что достаточно просто выставить ножку и похлопать ресницами, чтобы я запел соловьем, ты слишком высокого мнения о своих чарах.
– Ах вот как, – Меган моргнула, – я думала, ты все еще любишь меня?
Генри сел в кресло напротив нее.
– Люблю, и именно поэтому ситуация сводит меня с ума. Я прощу тебе все, если ты признаешься, что убила его.
– Тогда давай обсудим кое-что, о чем мы никогда не говорили. – Она снова взяла нож, и на мгновение в его глазах промелькнул настоящий страх. – У тебя есть темная сторона, Генри. Я видела тебя пьяным, видела, как ты дерешься с незнакомцами, потому что тебе не понравилось, как они на меня смотрели. Я видела, как ты ругаешься, вопишь и бьешь стаканы. Все это ты тоже будешь отрицать?
Он смотрел в пол.
– Нет, но все это было очень давно.
– А ты когда-нибудь видел, чтобы я себя так вела?
– Может, и нет, но ты способна на жестокость.
– Острый язык еще никого не убивал.
Он пожал плечами.
– Ладно, я вспыльчив. Ты поэтому не вышла за меня?
– Не совсем, но эта черта явно была не в твою пользу.
– Я много пил тогда.
– Ты и сегодня за ланчем много пил.
– Не так много. Не как раньше.
– Но и этого было
Генри вздохнул.
– Если бы я хотел убить Банни, я бы нашел способ получше.
– Генри, я знаю, что это был ты. Мы оба это знаем. В чем именно ты пытаешься меня убедить? Что я схожу с ума?
– Я ведь могу сказать то же самое, так ведь?
– Нет, не можешь. – Она взяла нож и воткнула его в ручку своего кресла – он прошел сквозь обивку и застрял в дереве. – Из Банни наверху капает, как из крана, а мы сидим и спорим. Что подумает полиция, когда узнает, чем мы тут занимались весь день?
– Это какой-то кошмарный сон.
Меган закатила глаза.
– Очередная дешевая метафора.
– Ну что ж, если мы собираемся провести так весь день, я бы хотел сидеть с бокалом в руках. Не хочешь присоединиться?
– Ты ненормальный, – сказала она.
И он налил себе виски.
В следующие полчаса ничего не изменилось. Они несколько раз обсудили ситуацию, но так ни к чему и не пришли.
Генри допил виски. Он держал пустой бокал перед глазами, глядя сквозь него на искаженную пустынную комнату и двигая рукой из стороны в сторону. Меган наблюдала за ним, гадая, как он мог так легко отвлечься.
Генри посмотрел на нее.
– Я налью себе еще виски, но на этом все. Присоединишься?
Двери и окна по-прежнему были заперты, и в комнате стояла ужасная духота, Находиться в ней было сродни наказанию, которое они сами себе избрали.
Она кивнула.
– Я выпью с тобой.
Генри хмыкнул и подошел к шкафу. Он наполнил два больших бокала из высокого графина с виски. Конечно, оно было теплым. Он взял один бокал, ритмично покрутил им, а второй протянул ей. Ее глаза расширились при виде размеров бокала, наполненного на две трети.
– Это последний, – пообещал он.
– Нам нужно обговорить, что делать дальше, – начала Меган, – раз уж никто из нас не собирается признаваться. Нужно ли вообще привлекать полицию? Никто не знает, что мы здесь. Может, мы просто уйдем, когда стемнеет?
Генри молча отпил из своего бокала. Так они просидели несколько минут. Меган заслонила бокал рукой. Наконец поднеся его ко рту, она помедлила, прежде чем отпить.
– Откуда мне знать, что виски не отравлено?
– Можем поменяться бокалами, – предложил он.
Меган пожала плечами. Разговор, похоже, не стоил усилий. Она сделала крошечный глоток.
– На вкус ничего, – прокомментировала она, он молча уставился на нее, и ей стало не по себе. – С другой стороны, чтобы избежать сомнений…
Генри вздохнул и протянул ей бокал. Она взяла его и отдала ему свой.
Измученный, он откинулся на спинку кресла и поднял бокал.
– За Банни.
– За Банни.
Виски было оранжевым и обжигающим, как надвигающийся закат. Генри опять поднял гитару и заиграл ту же нескладную мелодию, что и раньше.