Восьмой круг ада
Шрифт:
– Примерно в двенадцать двадцать всемирного времени.
– Будет что-нибудь видно?
– Во время полета над самыми высокими районами до захода солнца остается пятнадцать минут. Опустить машину для лучшей видимости?
– Об этом я и хотела просить.
– Принято. Есть еще какие-нибудь особые пожелания?
– Нет. Благодарю.
Человек на экране сделал какое-то незаметное движение, и почти в тот же момент раскрытая чаша входного купола начала медленно поворачиваться вокруг вертикальной оси.
Модест
– Сядем. Во время разгона лучше не ходить по кабине.
Купол закрылся. В кабине воцарилась тишина.
– Счастливого пути, - сказал юноша на экране и исчез.
Темный потолок центрального зала авиапорта сменило голубое небо. Кресла слегка задрожали, и почти в тот же момент серебристые машины, видимые сквозь прозрачные стены, поплыли куда-то вниз. Самолет набирал скорость.
Авиапорт исчез, уступая место разбросанным среди зелени промышленным сооружениям и далеким нагромождениям жилых массивов. Проплыла голубая лента Вислы и отдельные жилые здания, теряющиеся в тумане.
– Ну как? Ты рад?
– прервала Кама молчание.
– Зачем ты солгала?
– вместо ответа спросил Мюнх.
– Солгала?
– недоуменно спросила она.
– Я же тебе говорила, что этот полет необходим для твоего здоровья. Кроме того, ты познакомишься с новой страной. Ты хотел увидеть Индию... Туда мы и летим.
– Ты сказала, что мы одни...
– Но мы действительно одни!
– А он?
– Мюнх показал на экран.
Кама улыбнулась.
– Это же только изображение.
– Она встала с кресла и подошла к пульту.
– Ты видел работника авиапорта в Варшаве. Кораблем управляет система автоматических приборов. Автоматов! Машин, работающих без помощи человека. Я когда-то тебе уже об этом говорила.
– Знаю, - не совсем убежденно кивнул он головой.
– Машины ведут корабль по заранее разработанной программе, а также в соответствии с приказами, поступающими с аэродромов.
– Но этот... человек... нас видит?
– Так же, как ты видишь меня, а я тебя, когда мы разговариваем по визофону.
– Я не об этом. Сейчас он нас видит?
– Нет. Но мы легко можем с ним связаться. Или же с кем-нибудь другим, добавила она, заметив отрицательное движение Модеста.
– Например, с Гардой. Сейчас он, наверно, еще в Институте.
– Нет. Не надо!
– в глазах Мюнха появилось беспокойство.
– Как хочешь. Может, ты устал? Тогда измени форму кресла. Достаточно нажать кнопку с левой стороны. Как у тебя в комнате.
– Нет. Мне не хочется спать.
– Дать тебе еще таблетку бодрящего?
– Нет. Не хочу, - ответил он, брезгливо поморщившись.
Кама с беспокойством смотрела на него. После возвращения из Рима он стал очень нервным и даже агрессивным.
– Скажи, - спросил он снова, - они могут нас видеть? Наблюдать
– Кто?
– Ну, те... управляющие полетом. По визофону...
– Нет. Правда, они могут с нами связаться, но мы тут же узнаем об этом. Впрочем, если ты так уж хочешь, можно перейти на условную связь. Достаточно нажать вот здесь, - она показала на один из клавишей.
– Тогда связь будет производиться только с нашего согласия.
Мюнх поднялся с кресла и как-то неуверенно подошел к Каме.
– Так сделай это!
– Если ты так хочешь...
Она нажала кнопку.
Он долго смотрел на щит, потом вдруг повернулся и подошел к столику, около которого стояла его дорожная сумка. Поставил сумку на столик. Открыл и машинально закрыл. Некоторое время задумчиво играл длинным ремешком.
Потом, словно забыв, зачем поставил сумку на стол, подошел к ближайшей полке с книгами. Потянулся за одной, открыл ее, перелистал, захлопнул и поставил на место. Взял другую.
– Что ты ищешь?
Он не ответил. Отложил книгу на полку и подошел к бару. Коснулся рукой механического подноса со столовым сервизом. Взял вилку, отложил, потом нож...
– Может, ты что-нибудь съешь? Или выпьешь?
Он быстро отдернул руку, так что нож упал с подноса на пол.
– Самообслуживание в баре очень несложно. Достаточно сказать: "Блокада, прошу...", и сообщить номер блюда по меню. Автомат действует по сигналу голоса. Как некоторые автоматы на улицах. Например, я хочу мандаринового сока, - она взяла карточку и прочла: - "Мандариновый сок - 23". Значит, надо сказать: "Блокада, прошу 23".
В подносе с глухим шипением открылся клапан. На небольшой, напоминающей мольберт тарелочке стоял стакан с пенящейся жидкостью.
– Хочешь?
– спросила Кама.
Он отрицательно покачал головой, но потянулся к подносу и взял тарелочку. С интересом рассматривал предмет, казалось, взвешивал в руке.
– Что тебя так заинтересовало? Обычная тарелка. С отверстием, чтобы удобнее нести, - объяснила она, но он ее не слышал. Он смотрел уже не на тарелку, а куда-то поверх головы Камы на противоположную стену, за которой виднелись темно-голубые бескрайние волны моря.
– Черное море! Я специально выбрала окольный путь...
Она подошла к окну и посмотрела вниз.
Тонкой белой линией горел на воде след водолета, мчащегося как лыжник по насту. Вдалеке две... три-четыре точки. Они кажутся неподвижными. Видимо, группа водно-воздушных яхт, стремительно скользящих над волнами.
Кама задумалась. Наверно, надо бы и Модеста взять на такую прогулку. Пусть видит, пусть наслаждается всем.
Она услышала за собой шум. Мюнх приближался к ней. Ее охватило какое-то непонятное беспокойство. Беспокойство усилилось. Она чувствовала, что должна повернуться... Сейчас же. Немедленно!