Воспитание чувств
Шрифт:
По-видимому, Компен гордился им, так как сказал:
— Познакомьтесь с этим молодцом! Это мой приятель, сапожник и патриот! Выпьем чего-нибудь?
Фредерик поблагодарил и отказался, а тот немедленно стал метать громы против предложения Рато [177] — подвоха, придуманного аристократами. Чтобы покончить с этим, следовало вернуться к 93-му году. Затем он осведомился о Режембаре и еще кой о ком, столь же знаменитом, как то: о Маслене, Сансоне, Лекарню, Марешале и некоем Делорье, замешанном в деле о карабинах, которые
177
…против предложения Рато… — Депутат Рато представил 8 января 1849 г. проект о роспуске Учредительного собрания и избрании Законодательного; под давлением многочисленных петиций предложение Рато было принято.
Для Фредерика все это было ново. Компен больше ничего не знал. Он простился с Фредериком, сказав:
— До скорого свидания, не правда ли? Ведь вы тоже принимаете участие?
— В чем это?
— В телячьей голове!
— Какой телячьей голове?
— Ах, проказник! — ответил Компен, хлопнув его по животу.
И оба террориста удалились в кафе.
Десять минут спустя Фредерик уже не думал о Делорье. Он стоял на тротуаре улицы Паради и смотрел на окна третьего этажа, где за занавесками был виден свет.
Наконец он поднялся по лестнице.
— Дома Арну?
Горничная ответила:
— Нет. Но вы все-таки пожалуйте.
И быстро распахнула одну из дверей:
— Сударыня, это г-н Моро!
Она поднялась, бледнее своего воротничка. Она дрожала.
— Чему я обязана чести… столь неожиданного посещения?
— Ничему! Просто желанию повидать старых друзей!
И, садясь, он спросил:
— Как поживает милейший Арну?
— Прекрасно! Его нет дома.
— А, понимаю! Все те же привычки — вечером надо развлечься!
— Почему бы и нет? После целого дня вычислений надо же дать голове отдых?
Она даже стала хвалить своего мужа как труженика. Эти похвалы раздражали Фредерика. Увидев у нее на коленях кусок черного сукна с синими галунами, он спросил:
— Что это у вас?
— Переделываю кофточку для дочери.
— А кстати, я что-то не замечаю ее, где же она?
— В пансионе, — ответила г-жа Арну.
Слезы появились у нее на глазах; она делала усилия, чтобы не расплакаться, и быстро работала иглой. Он для вида взял номер «Иллюстрации», лежавший на столе около нее.
— Карикатуры Хама [178] очень забавны, правда?
— Да.
И они снова погрузились в молчание.
Вдруг она вздрогнула от порыва ветра.
— Что за погода! — сказал Фредерик.
— Право же, очень любезно с вашей стороны, что вы пришли в такой ужасный дождь!
— О, я на это не смотрю! Я не из тех, кому дождь мешает прийти на свидание!
— На какое свидание? — наивно спросила она.
— Вы не помните?
Она вздрогнула и опустила голову.
178
Карикатуры
Он тихо положил руку на ее плечо.
— Уверяю вас, что вы меня немало заставили страдать!
Она ответила как-то жалобно:
— Но мне было так страшно за ребенка!
Она рассказала ему о болезни маленького Эжена и всех тревогах того дня.
— Благодарю, благодарю вас! Я больше не сомневаюсь! Я люблю вас, как всегда любил!
— Да нет! Это же неправда!
— Почему?
Она холодно посмотрела на него.
— Вы забыли про другую. Про ту, которую вы возите на скачки. Про женщину, чей портрет хранится у вас. Про вашу любовницу!
— Ну что же, это так! — воскликнул Фредерик. — Я ничего не буду отрицать! Я подлец! Выслушайте меня!
Если он жил с Розанеттой, то виной тому отчаяние; это то же, что самоубийство. Впрочем, он причинил ей много огорчения, мстя за свой собственный позор.
— Какая пытка! Поймете ли вы это?
Г-жа Арну обратила к нему свое прекрасное лицо, протянула ему руку, и они закрыли глаза, охваченные опьянением, которое словно убаюкивало их, полное бесконечной нежности. Потом они, сидя лицом к лицу, совсем близко, долго смотрели друг на друга.
— Неужели вы могли поверить, что я вас разлюбил?
Она ответила тихим, ласкающим голосом:
— Нет! Несмотря ни на что, я в глубине души чувствовала, что это невозможно и что когда-нибудь преграда, разделяющая нас, падет!
— И я тоже! И мне так хотелось увидеть вас, что я готов был умереть!
— А ведь однажды, — продолжала она, — я прошла мимо вас в Пале-Рояле.
— Правда?
И он рассказал ей, как был счастлив, встретившись с нею у Дамбрёзов.
— Но как я ненавидел вас в тот вечер, когда мы уходили от них!
— Бедный!
— Мне так грустно живется!
— А мне!.. Если бы одни только печали, тревоги, унижения — все то, что я должна терпеть как мать и как жена, — я бы не жаловалась; ведь мы все умрем. Ужаснее — мое одиночество. Я совсем одна…
— Но ведь я здесь! Здесь!
— Да, да!
Не в силах сдержать нежных рыданий, она встала. Она раскрыла ему объятия, и стоя они прильнули друг к другу, слившись в долгом поцелуе.
Скрипнул паркет. Рядом с ними стояла женщина — Розанетта. Г-жа Арну ее узнала; широко раскрыв глаза, полные изумления и негодования, она разглядывала ее. Наконец Розанетта сказала:
— Я пришла к г-ну Арну по делу.
— Его здесь нет, вы же видите.
— Ах, верно! — ответила Капитанша. — Ваша служанка была права! Прошу прощения!
Она обратилась к Фредерику:
— И ты тут?
Это «ты», сказанное в ее присутствии, заставило г-жу Арну покраснеть, словно пощечина со всего размаха.
— Его здесь нет, повторяю вам!
Капитанша, оглядываясь по сторонам, спокойно спросила:
— Что ж, едем домой? У меня фиакр.
Он притворился, что не слышит.