Воспитание поколений
Шрифт:
Рассказ об этих событиях — завязка повести — занимает всего несколько страниц. Но как много мы узнаем здесь о гиляках! Заходим в фанзу Васьки с нарами, покрытыми грязной шкурой, и с окошечком, затянутым рыбьей кожей. Видим очаг с дымоходом под нарами, еду, одинаковую для людей и собак, — вяленая рыба каждый день да ещё лепёшки на нерпичьем жиру. И тоска по редкому лакомству — мясу, собачьему или медвежьему.
Соседствуют обычаи трогательные с дикими, трезвые мысли — с наивными предрассудками. Мы узнаём, как тяжек труд охотника и сколько горя приносила гилякам водка, верная помощница купца.
Не экзотика незнакомого
Представление о быте гиляков Фраерман даёт в коротких характеристиках, запоминающихся деталях, выраженных в двух-трёх фразах. Эти сообщения нельзя пропустить, читая повесть, потому что они не выделены из рассказа о событиях, а вплетены в него:
«Жена уже топила печку и крошила рыбу, когда Васька вернулся домой… Семилетний сынишка Васьки, Панга, стоял у печки и, выставив живот, курил трубочку, которую мать поминутно вырывала у него, затягивалась раза три и совала ему обратно в рот.
От табаку и печки в избе было дымно, темно. Запах вяленой рыбы, нерпичьего жира, сивучьих кож, сушившихся под крышей на гвоздях, показался Ваське после тайги особенно тяжёлым. Он попросил есть.
Жена поставила на нары китайский столик на низких ножках, накрошила юколы и заварила кирпичного чаю. Тамха начала печь лепёшки, скупо смазывая их нерпичьим жиром, и в избе, кроме всего, запахло ещё горелым тестом».
Собирается Васька в долгий путь — по следу не взявшей приманку лисы. Был у него перед тем разговор с гиляцким купцом Митькой. Тот подзуживал убить русского купца и отнять у него Орона. Нет, убивать Васька не согласен — вот подстрелит голубую лису и выкупит собаку. И если потеря Орона, погоня за лисой — сюжетная завязка повести, то короткий разговор с Митькой — завязка социального конфликта. Васька начинает догадываться: не русский купец враг, как хочет его уверить Митька, а всякий купец. Но он пока не может разобраться, как совместить народную традицию честности, обязательной оплаты любого долга, с пониманием, что купцы грабят народ.
Неудачна охота, лиса ушла, а Васька упал в тайге на лыжах и не может подняться. Замерзая, примиряясь с неизбежной смертью, он подводит грустный итог: «Нет счастья бедному человеку». Но нежданно приходит спасение — удалось подняться. Васька «с минуту блаженно раскачивался, воздавая должное жизни и добрым силам её». Есть у человека вера в добрые силы жизни — это устойчивый мотив повестей Фраермана.
Вышел Васька из тайги к селу, а там партизаны — командиром у них Васькин знакомец Макаров, с которым вместе рыбачили. И друг Васьки Лутуза тут, и тунгусы- охотники, которым тоже нет житья от купцов. Немного презрительно сперва отнёсся к Ваське русский партизан Боженков, но оказался хорошим человеком. Подразнили Ваську тунгусы, но это только по привычке — «тунгус не пропустит случая посмеяться над гиляком».
Ваську покормили. Первый раз в жизни гиляк ел сахар — так, одной деталью, часто Фраерман изображает условия жизни, меру нищеты народа. Хотел
Партизаны готовятся к бою — выгнать из ближайшего города японских оккупантов. «Уйти обратно в тайгу казалось невозможным, так же как бросить охотника без помощи».
Благородство помыслов, высокая честность, потребность на приветливость ответить преданностью, за угощение воздать богатым подарком, лишая себя необходимого, — вот нравственный облик Васьки, во многом отражающий традиции его народа.
Не только непосредственное чувство влечёт Ваську в партизанский отряд. Писатель показал рождение классового самосознания своего героя.
В отряде Васька совершил подвиг — привел в плен купцов Кузина и Сёмку, удиравших на Сахалин с богатым грузом золота и мехов, и жену белогвардейца, любовницу японского полковника. Она повинна в расстреле парламентёра — первого русского друга Васьки — Макарова, который приютил и накормил его после неудачной охоты.
Это не был задуманный и организованный подвиг, произошёл он случайно: встретилась на дороге собачья упряжка, в которой передовым был Орон, а правил упряжкой Сёмка. Преданность Орона Ваське и сыграла решающую роль в этом эпизоде. Он написан остро, напряжённо, но, как почти всегда у Фраермана, выполняет подчинённую роль — важны последствия поступка для душевного и умственного пробуждения героя.
Орон теперь у Васьки. Но он взят, а не куплен. И Васька добивается пропуска в тюрьму, чтобы попросить Сёмку-собачника вернуть Орона за сто беличьих шкурок, а не захочет, так он, Васька, в суд подаст. «Дурак!» — сказал ему купец Кузин, сидевший в той же камере.
«И Васька вдруг понял, что в самом деле никакого суда не надо, что Орон навсегда его, а Сёмке-купцу — конец и Кузину — конец».
Наивный поступок — идти в тюрьму торговать Орона. Но герой повести становится нам ближе, мы лучше понимаем его душевный мир, утро его сознательной жизни.
Васька сильно повзрослел в отряде и в городе, понял, что красные — опора бедняков. Он освободился от одиночества, отъединённости своего народа, который русским не верил, — купцы грабили, попы насильно крестили, а других русских гиляки не знали. Они не дружили и с соседями-тунгусами. Освободился Васька и от безнадежной покорности своего народа, примирившегося с тем, что не выбраться из нищеты и вечных долгов купцу.
Вернулся Васька домой и «пил в этот день много, ибо лучше, чем раньше, видел грязь и бедность, больше, чем раньше, жалел свой маленький, невесёлый, никому не известный народ».
Тут вступает вторая тема повести — пробуждение народа. Оно связано с рыболовной артелыо, которую затеял Васька со своими друзьями по партизанскому отряду Боженковым и Лутузой.
Васька не способен думать о собственном благополучии, отдельном от судьбы его народа, — это и определяет развитие второй темы. В борьбе за рыболовную артель Ваське приходится преодолевать сомнения односельчан, боязнь ломки привычного уклада. Председателем сельсовета выбрали купца Митьку — он самый богатый и ему все должны. Сложна борьба с его влиянием, начатая Васькой. Психологическое содержание борьбы в том, что Васька должен добиваться влияния вопреки бедности своей и артельной.