Воспитанница любви
Шрифт:
Вера вздохнула горестно и поникла. Луша помолчала.
– Ну признаюсь: была у него еще однажды, – сказала вдруг.
Еще сильнее сжала сердце Веры неведомая рука. Стараясь говорить равнодушно, она спросила:
– И на сей раз он снизошел до тебя?
Луша рассмеялась, определенно забавляясь отчаянием подруги:
– Снизошел. Попросил прощения и велел забыть его на-вовсе. – Она вмиг погрустнела. – А как его забудешь?
Обе девушки тяжко вздохнули и задумались.
– Спросила его, нашел ли тебя в Коноплеве, – добавила, очнувшись, Луша, – ответил: «Нет, не нашел».
– Мадемуазель! – услышала Вера сердитый голос генеральши.
Она испуганно глянула на Лушу, та все поняла.
– Ну что ж, прощай, барышня. Даст Бог, еще свидимся.
Зинаида Семеновна с негодованием следила за приближающейся гувернанткой и тут же напустилась на нее:
– О цыганке поговорим после. Все пообедали, только вас ждут!
– Я не голодна, – извиняясь, ответила Вера.
– Поздно ломаться, кушанья стынут. – Она развернулась и пошагала к ресторации, всем своим видом показывая крайнее раздражение.
Дети мрачно сидели за столом. Им не разрешалось выходить, поэтому они обрадовались появлению гувернантки. Полусонный Коля ей улыбнулся. Сердце Веры дрогнуло: если ей придется покинуть дом генерала, что станется с ними? Нехорошее предчувствие не оставляло Веру до самого конца загородной прогулки.
Чудесное пение цыган вызвало подлинный восторг публики. Слушая голос Луши, Вера вспоминала вечера в домике Вольского, и бедное сердце ее тосковало и металось. Грезы любви, забытые насильственно, вновь пробудились и терзали юную странницу своими сладкими обманами. Цыгане пели варламовские романсы и старинные цыганские песни, русские народные и модные водевильные куплеты. Публика вопила и рукоплескала. Когда же Луша завела чувственно-надрывное «Друг милый, друг милый, сдалека поспеши», Вера тихо расплакалась, не пытаясь скрыть своих слез. Томление и тоска цыганки пронзили ее душу, нашли в ней созвучный отклик. Верно, именно потому, что предмет тоски и грез их был один и тот же.
Генеральша недовольно покосилась на Веру, но промолчала. Она была занята переглядываниями с молоденьким красавцем кавалергардом и орудовала веером подобно кокеткам галантного века. Генерал этого не замечал, весь поглощенный концертом и пением Луши. Однако слезы Веры его тронули, он тревожно поглядывал на девушку, протянув ей платок. Маленький Коля заботливо отирал неудержимые слезы, струящиеся по щекам гувернантки. Таня беспокойно вертелась и с испугом смотрела то на Веру, то на мачеху. Старший, Алеша, мрачно опустил голову и сжимал кулаки, тоже вообразив, что Вера плачет из-за обиды, нанесенной ей генеральшей. Сама страдалица ничего этого не замечала, иначе непременно взяла бы себя в руки.
Цыган беспрестанно вызывали, требовали петь еще и еще. Однако генерал скомандовал пускаться в обратный путь. Вот-вот должен раздаться звонок к отправлению поезда на Петербург. Вера, поднявшись с места, послала Луше прощальный взгляд. Цыганка поймала его и едва заметно кивнула.
Обратный путь прошел в молчании. Дети устали и хотели спать, взрослые были заняты своими мыслями и впечатлениями. Вернувшись домой, все враз отказались от ужина, мечтая лишь о постелях. Генерал выбрал момент,
– Незабываемая поездка, не так ли?
Бдительное око жены настигло его без промедления.
– О чем вы шепчетесь, позвольте узнать? – грубо вмешалась она.
– Пустяки, душенька. Пора отдыхать. – Он направился на свою половину.
Вера, отправив детей в комнату, спешила их укладывать, однако на лестнице ее остановила Зинаида Семеновна.
– Надеюсь, завтрашний день будет последним днем вашего пребывания в моем доме, – прошипела она.
– Но отчего, мадам? – устало спросила Вера для того лишь, чтобы что-то сказать.
– Теперь у меня нет желания объясняться, завтра поутру зайдете ко мне за расчетом.
Вера слабо пожала плечами и продолжила путь. Дети уснули мгновенно, даже не дослушав главу книги о рыцаре Айвенго. Девушка могла наконец остаться наедине с собой. Тоска душила ее, тоска по Вольскому, о котором так живо напомнила Луша. Угрозы генеральши не были столь гнетущи, как представление о женитьбе Андрея. Вера воображала его отчаяние после сцены в театральной уборной, его разочарование, ревность. Женитьба – естественный порыв забыться, вытеснить боль и тоску, отомстить ей и себе…
Ночью он приснился ей, такой близкий и родной. Вольский из сна грустно улыбался и растерянно теребил мочку уха. Вера тянулась к нему, звала, плакала, но он не слышал. Вот рядом с ним оказывается женщина. Это его жена. Но, силы небесные!
Вера видит, как они сплетаются в объятиях и сливаются в поцелуе. Женщина вдруг оборачивается к Вере и торжествующе хохочет ей в лицо. Девушка вскрикивает от ужаса: в объятиях Вольского она видит Зинаиду Семеновну!
– Нет! Нет! – кричит бедняжка и просыпается от собственного голоса.
Вся дрожа от пережитого, Вера оглядывается вокруг. Никакой Зинаиды Семеновны не было, не было и Вольского. Застонав от тоски, девушка вновь окунулась в забытье, теперь уже без сновидений.
Глава 5
Избавление
Вера надеялась, что угрозы генеральши останутся только угрозами и она не рискнет приводить их в исполнение. Однако Зинаида Семеновна была настроена весьма решительно. За завтраком она, казалось, сама любезность, не преминула прошипеть на ухо гувернантке:
– После завтрака – ко мне и ни слова генералу!
Аппетита как не бывало, бедная девушка вновь оказалась в зыбком, неопределенном положении. Куда ей теперь идти? Разве что к Агафье Васильевне напроситься на постой, а уж та что-нибудь придумает. Вера была рассеянна и не уследила за мальчиками. Устроив возню под столом, они чуть было не сдернули скатерть. Генерал строго глянул на детей и с вопросом – на гувернантку. Она опустила глаза. Верно, можно прибегнуть к его защите, но это значило бы посеять зерна раздора в семье, которая и без того не является образцом супружества. Размышляя о том, на что и как ей дальше жить, Вера вдруг вспомнила о векселе. Завтра истекает срок оплаты, а она забыла об этом, как и о самом векселе. А ведь могло статься, что Янгель готовится его опротестовать! Только не это!