Воспоминание
Шрифт:
Мы укрылись в старой пекарне, одну стену которой разрушило взрывом. Дойл и Фейгор пошли на разведку. Я начал убеждать себя, что совсем не устал.
— Эта штука… Акт Утешения — сказал Мактаг, когда мы присели — Думаете, кто-нибудь на это клюнет?
— Только сумасшедшие — сказал Яэл.
— Я думаю, некоторые из них захотят присоединиться — не согласился Домор.
— Угу, некоторые… психи… — сказал Бростин.
— Давай-ка потише там, понятно? — вмешался Баффлз.
Бростин понизил голос.
— Ты-то был достаточно безумен,
— Я видел, как они дрались — сказал Дорден — временная гвардия. Они хороши. Я бы гордился, если бы они были среди нас.
— Они не Танисцы — проворчал Бростин.
— Нет, не Танисцы — сказал Брэгг — но я тоже их видел. Они дерутся как черти.
— Может быть, но будешь ли ты радоваться, когда они наденут цвета Таниса? Они не с Таниса! Фес бы побрал этот Акт Утешения! Пускай сделают свой полк! Они нифеса не Танисцы!
— Я был с Гаунтом, в рейде на Башню, вместе с отрядом временщиков — сказал Ларкин неожиданно — Ты тоже там был, Брэгг. И ты, Шогги. Временная гвардия дала там жару. Этот их командир… как там его имя?
— Колеа — сказал Брэгг.
— Точно… вот он там поработал. Просто одержимый.
— Все равно… — сказал Бростин, ничуть не убежденный.
Вернулись Дойл с Фейгором. Впереди было чисто. Мы двинулись вперед, сквозь руины.
Мне кажется, что тогда я спас несколько жизней. Я смотрел на руины глазом скульптора, взглядом инженера. И сказал Брэггу:
— Вон тот проход, впереди. Там упавший кусок бетона. Он выглядит так, как будто его перетащили.
— Откуда ты знаешь?
Я пожал плечами.
— Ну, я просто знаю, как он должен упасть. А он лежит неправильно. Его, наверное, перетащили.
Брэгг встал как вкопанный. Он бросил камень на упавший кусок и в ответ прогремел взрыв, взметнувший в воздух осколки каменной кладки.
— Хорошее начало, мистер Туро — сказал Фейгор.
— Если ты не можешь родить ничего кроме сарказма, Фейгор, лучше заткнись — сказал Домор.
— Это был не сарказм — сказал Фейгор, с сарказмом.
— Заткнись — хором сказало несколько голосов.
— Это вот эта штука! Эта штука! — продолжал настаивать Фейгор, тыкая в горловой имплантант грязным пальцем. — Она делает мой голос саркастичным, даже когда я этого не хочу!
Это было правдой. Скрипящий монотонный звук, который издавал имплантант, делал каждое слово плоским и мертвым. До конца жизни его голос останется саркастичным.
— Будь честным. Большую часть времени это сарказм — сказал Бростин.
— Не всегда!
— И как же мы узнаем, когда это сарказм, а когда нет? — спросил Яэл.
— Может, он будет поднимать руку, когда это настоящий сарказм? — предложил Мактаг. — Ну, типа сигнал.
— А что, неплохая идея — воодушевленно поддержал его Фейгор.
Наступила пауза. Все посмотрели на Фейгора. Медленно, с видимым усилием, он поднял руку.
Я думал, что мы все уже вот-вот лопнем от смеха,
Мы сидели в укрытии, и пыль от взрыва мины еще висела в воздухе. Не издав ни звука, Дойл указал на два места в руинах, прямо впереди нас, хотя для меня, они ничем не отличались от остальных. Затем он сделал два быстрых и ловких жеста.
Баффлз кивнул, и сам сделал рукой несколько сигналов. Одновременно, Домор, Яэл и Дойл скользнули влево, пробираясь сквозь развалины, а Фейгор, Бростин и Мило направились направо.
— Не высовывайся — прошептал мне Брэгг. Уговаривать меня не пришлось. Чертов Дом Часс заплатит мне за это дополнительно.
Брэгг разложил сошки и угнездился с автопушкой в развалинах. Мактаг скорчился позади него, доставая барабаны с боеприпасами из своего рюкзака, и вставил один из них в приемник тяжелого орудия Брэгга. Затем он расправил камуфляжную накидку, которая была у него и Брэгга и накинул ее на плечи. Баффлз лежал на животе, в нескольких метрах справа и изучал через полевой перископ останки кирпичных стен. Я осознал, что не вижу Ларкина. Затем я понял, что он лежит прямо рядом со мной, слева, снайперская винтовка изготовлена к выстрелу. Как и бойцы поддержки, он завернулся в камо-накидку и, несмотря на то, что он лежал так близко, что я мог дотронуться до него вытянутой рукой, мне с трудом удавалось его разглядеть. Его скрытность была потрясающей. Я понял, что это и есть фирменный знак Призраков Таниса.
Я почувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение. Я был совсем не в том месте, где надо. Я попытался скорчиться еще сильнее, спрятаться за куском стены, но мой ботинок соскользнул, сдвинув несколько камней, и я заработал ядовитый взгляд от Ларкина.
Я слышал только стук своего сердца. В носу стоял только запах кирпичной пыли и пота, в том числе и моего собственного.
Невыносимо пекло солнце. А еще, был слышен шепот переговоров по вокс-линку.
Время замедлилось и начало растягиваться, как занудный пассаж в музыкальной пьесе. И тогда я понял, что никогда не смогу стать солдатом. Ожидание убивало. Я знаю, это просто смешно. Я сам могу работать месяцами, могу потратить целую неделю, работая над мелкой, но важной частью барельефа. Я одержим вниманием к деталям, и мне не важно, сколько времени я потрачу, чтобы достичь совершенства, ведь успех всего дела зависит от мелочей.
Здесь было то же самое, это был особый сорт кропотливой работы. Но теперь, это была война. Гвардейцы очень скрупулезно отнеслись к тому, чтобы приготовится так, как надо. Если было бы можно сравнить победу на войне и создание статуи, простите меня, но не очень в это верю, так
вот, в том и другом процессе все зависело от внимания к деталям, от старательности и от терпения.
Скорчившись в развалинах пригородных домов, проклиная затянувшееся промедление, я ожидал прожить худшие минуты в своей жизни.