Воспоминания (1865–1904)
Шрифт:
Вследствие отъезда великого князя Николая Николаевича из Петербурга на моего отца возложено было исполнение обязанностей генерала инспектора кавалерии.
Мой отец и моя мать были очень встревожены – мой старший брат рвался на войну, несмотря на то что гвардию еще не мобилизовали.
7-го мая получено было первое радостное известие с войны с Кавказского фронта – взят был город Ардаган. Наш воспитатель тотчас же пришел к нам в класс и прочел телеграмму, ликование было страшное, уроки прекратились, нас повели в церковь, отслужено было молебствие, и нас отпустили в отпуск, разрешив не готовить уроков к следующему дню.
14-го мая нам прочли телеграмму о том, как Дубасов [39] и Шестаков,
В это время у нас начались репетиции, занятия как-то плохо шли в голову, но я все же выдержал все репетиции и перешел в 4-й класс без переэкзаменовок.
Репетиции окончились в 20-х числах мая, нас распустили на лето. В старшем специальном классе в середине июня месяца всех произвели в офицеры.
39
…Дубасов… – Дубасов Федор Васильевич (1845–1912), генерал-адьютант, адмирал (1906), в 1905–1906 гг. московский генерал-губернатор.
40
…взорвали турецкий монитор. – Имеется в виду атака шестовых минных катеров 14 мая 1877 и потопления однобашенного броненосного монитора «Сейфи».
Вскоре после возвращения домой на летние каникулы моя мать с нами, детьми, переехала на дачу в Онстопель по Балтийской железной дороге в четырех верстах от станции Веймарн. Мы прожили два года подряд на этой даче, и у меня сохранились о ней в памяти самые лучшие и дорогие воспоминания. Мы с братом очень много ходили на охоту, у него было ружье, которое ему подарили, была и собака, и он довольно удачно охотился, а я его сопровождал и учился, как надо охотиться.
Когда начался сенокос и уборка хлеба, мы с братом с раннего утра и до самого вечера принимали участие во всех сельских работах с крестьянами деревни Онстопель. У нас было много друзей среди крестьянских парней и девушек, и мы с ними проводили целые дни на работах. Я научился тогда грести сено, собирать в кучи, делать стога, жать рожь, связывать в снопы, укладывать на телеги и т. д. Меня все это очень занимало и доставляло большое удовольствие.
Конечно, среди всех этих удовольствий, мы с нетерпением каждый день ожидали газет с известиями с войны, а по субботам, когда приезжал к нам на дачу наш отец, мы отправлялись на станцию его встречать и с жадностью накидывались на него, чтобы поскорее узнать новости.
16-го июня мы узнали о переходе Дуная нашими войсками – мы ликовали. Объявлена была мобилизация гвардии, старший мой брат был в восторге. Граф Шувалов, при котором он состоял ординарцем, был назначен начальником 2-ой Гвардейской пехотной дивизии и брал его с собой. Мы с братом и сестрами были горды тем, что наш брат ехал на войну, и я очень ему завидовал.
7-го июля радостная телеграмма принесла весть о взятии прохода Шипки, но потом был ряд донесений о наших неудачах под Плевной, что нас очень встревожило.
В июле скончался большой друг всей нашей семьи Николай Васильевич Симоновский, который был и крестным отцом моего брата Николая. Это было большим горем не только для наших родителей, но и для нас, так как мы привыкли его видеть у нас почти каждый день, и он всегда нас очень баловал. Вскоре после его кончины мы узнали, что он завещал нам всем капиталы, старшим по 3 тысячи, брату Николаю 5 тысяч, а мне и сестрам – по 1000 рублей – нам казалось, что мы сделались богачами.
В августе месяце мы все переехали в город в 10-х числах, так как, во-первых, надо было снаряжать старшего брата на войну, во-вторых, 20-го августа было начало занятий в корпусе.
С театра войны вести были не радостные – под Плевной была неудача, на Балканах нас тоже теснили и не давали возможности продвинуться вперед.
22-го августа мы все провожали нашего старшего брата на войну. Он уехал с Варшавского вокзала. Хотя мне было всего 12 лет, но я страшно ему завидовал
Проводив брата, я с братом Николаем уехал в корпус, где занятия уже начались.
25-го августа скончался большой друг нашего отца Траубенберг, он тоже состоял при великом князе Николае Николаевиче и постоянно, почти каждое утро, приходил к моему отцу пить кофе и сидел у него в кабинете. Его посещения остались у меня в памяти, так как моя мать всегда, после его ухода, отворяла все форточки. Траубенберг курил Жуков табак, [41] запах которого с трудом можно было выкурить. Моя мать всегда очень беспокоилась за отца, которому вреден был такой едкий сильный дым.
41
…Жуков табак… – табачные изделия, произведенные на фабрике В. Г. Жукова (1795–1882).
Мой отец был страшно огорчен кончиной Траубенберга.
В сентябре я был окончательно зачислен интерном на казенный счет, о чем помощник начальника военно-учебных заведений генерал Корсаков уведомил моего отца письмом, а затем и официальной бумагой, которые я привожу целиком. <…> [42]
Это было большой радостью моим родителям, которым очень трудно было содержать меня в Пажеском корпусе на свой счет, одна одежда стоила очень дорого.
В начале октября в корпусе у нас произошло большое событие – разнесся слух, что уходит Мезенцов и директором назначается Дитерихс – генерал-лейтенант, в то время директор одной из С.-Петербургских военных гимназий. Про Дитерихса носились слухи, что он очень требовательный и строгий, и потому мы не с особенным удовольствием ожидали его назначения.
42
Письмо помощника начальника военно-учебных заведений Н. Н. Корсакова от 8 сентября 1877 опущено. – Примеч. ред.
12-го октября мы были обрадованы вестью о взятии Горного Дубняка – как только пришла телеграмма, уроки были прекращены, в церкви отслужен был молебен, и нас отпустили в отпуск.
По возвращении в корпус, на другой день, у нас в церкви в присутствии всех пажей была отслужена панихида по убитом 13-го октября на рекогносцировке князе Сергее Максимилиановиче. [43] Тело его было привезено в Петербург и похоронено в Петропавловской крепости. Я помню печальный торжественный перевоз тела его с Николаевского вокзала. Это было вечером, мы смотрели на процессию из окон квартиры наших друзей Шебашевых, которые жили на Невском проспекте в бельэтаже. Процессия двигалась как-то таинственно? среди полного мрака, только факелы, которые несли пажи младшего специального класса, освещали колесницу.
43
…князе Сергее Максимилиановиче… – светлейший князь Сергей Максимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский (1849–1877), генерал-майор. Внук императора Николая I и правнук Жозефины Богарнэ.
Все очень жалели Сергея Максимилиановича, говорили, что это был удивительно хороший человек.
От брата, с войны, мы имели постоянные вести, он был в аккуратной переписке с моей старшей сестрой. Мы всегда с нетерпением ждали его писем.
Старшая сестра моя работала в мастерской у великой княгини Александры Петровны во дворце, там готовили все необходимое для раненых. Когда мы приезжали из корпуса, то тоже бывали иногда в этой мастерской и даже помогали щипать корпию. В то время на раны клали не марлю, а корпию.