Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие
Шрифт:
– Боже мой, вы меня пугаете! Я сейчас же пойду назад, – чуть не крикнула серая дама.
– Но куда же вы пойдёте? – заметно вздрогнув, спросила девушка, – уж лучше нам быть всем вместе! Может быть, ничего страшного и нет.
Когда мы взошли на последний этаж, дверь уже была отперта, и едва она захлопнулась за нами, как ощущение западни охватило меня.
В первых же двух комнатах на полу лежали спящие полуодетые фигуры.
– Что это значит? – спросил я с угрозой проводника. – Куда вы привели нас?
– Не извольте беспокоиться! – смиренно отвечал гид, – здесь ночуют
Введя нас в маленький коридор, он открыл перед нами дверь двух соседних комнат. Одна была совсем маленькая, которую я оставил за собой и где помещались только кровать да небольшой столик; другая была в два окна с гигантской кроватью у стены, примыкающей к моей комнате, чёрным шкапом, как бы припаянным к другой стене, и разной мелкой бесполезной мебелью. Проводник вышел, пожелав нам спокойной ночи, и мы остались втроём. Сейчас же разыгралась курьёзная сцена.
– Как же мы разместимся? – воскликнула серая дама, которая оказалась стриженой русачкой. – Как же мы разместимся? Здесь нет ни другой кровати, ни дивана. Что же мы вдвоём ляжем, что ли? Я не стану даже раздеваться в присутствии постороннего человека, а уж тем более спать вместе.
– Простите меня, – сконфуженно ответила девушка, – но мне кажется, что в данный момент эти рассуждения и привычки неуместны! Я сама не любительница общих комнат, но…
– Вы не любительница, а я принципиально считаю недопустимым!
Споры эти доносились ко мне из их комнаты, в то время как я исследовал свою. По старой привычке я заглянул под кровать, и первое же открытие повергло меня в изумление. Стена имела продолговатую щель во всю длину кровати – пальца в два толщиной. Когда я, просунув палец, попробовал потянуть к себе, – то стена, оказавшаяся в этой части простой деревянной перегородкой на шарнирах, – послушно и легко приподнялась, и я увидел ноги моих спутниц, голоса которых, нервные и злые, раздавались совсем близко. Я вылез обратно, громко прошёлся по коридору и постучался к ним. Меня впустили; я положил свой мешок и гитару возле саквояжа г-жи Г. и объявил им о своём открытии, которое показывало, что мы находимся в трущобе, где можно ждать форменного нападения.
Обе дамы заволновались, но зато это сразу прекратило споры об общей комнате, и я взял на себя роль сыщика. Плотно прикрыв двери, я понял, что в этой комнате есть только одна подозрительная вещь, именно – шкап. Я подошёл к нему и хотел открыть его, но он был заперт и ключа не было. Я попробовал сдвинуть его, но не смог; очевидно, он был прикреплён к стене или полу; я постучал в него, – по отзвуку было слышно, что он пустой.
Тогда я условился, что спать мы ни в коем случае не будем, но обязательно делаем вид, что спим, т. е. будем легко похрапывать. Затем я отдал щепетильной даме свой нож «на всякий случай» и предложил им держать около себя те полотенца, которые нам полагались. Сам я должен был лечь под кровать.
Условившись обо всём и с грустью взглянув на улицу, я увидел, что место это пустынно, этаж высокий, и вообще дела наши плохи. Дав распоряжения моим дамам, я преувеличенно громко простился с ними и пошёл
Я нарочно поставил саквояж и коробку в центре комнаты, так что свет луны падал на них. Прошло около часа, когда сверху раздался негодующий шёпот г-жи Г.
– Какой вздор! Вы только напугали нас, испортив и без того безотрадную ночь!
– Молчите! – прошипел я, – и продолжайте храпеть! Вы сейчас увидите, прав я или нет!
Моя уверенность была не безосновательна. Чутко прислушиваясь, я уже несколько раз замечал какой-то шорох в шкафу. Теперь не прошло и десяти минут, как дверь шкафа слегка приоткрылась, и в ней показалась сначала голова, а потом и всё туловище человека, полуодетого, с ножом в руке. Прислушиваясь к движению в комнате, он пристально глядел на кровать… Даже до меня доносилось оттуда тяжёлое дыхание достаточно испуганной девушки, которая, конечно, уже увидела бандита и трепетала за свою жизнь.
Наконец, разбойник успокоился; вылезши из шкафа, он проскользнул к саквояжу и, быстро работая каким-то инструментом, бесшумно вскрывал замок. В тот момент, когда он наклонился, чтобы раскрыть его, я выполз, – и прежде, чем он успел оглянуться, я изо всей силы ударил его кулаком по виску.
– Ко мне! Сюда! – чуть ли не крикнул я, когда бандит свалился.
В мгновение m-elle Люси была уже около меня и закручивала ему за спину руки полотенцем; то же самое более медлительная г-жа Г. проделывала с его ногами. Рот ему заткнули платком.
Первым движением моим после этого было – к шкафу; открыв его, я увидел, что ведет он в какой-то тёмный коридор, а в дверце его торчал маленький ключик и совсем не на том месте, где виден обыкновенный замок. На всякий случай, я его вынул, а потом прихлопнул дверцу, так что она автоматически закрылась. Следующим движением я бросился к окну. Раскрыв его, я несколько минут тревожно следил за покоем улицы; наконец, услышал тяжёлый топот. Уже светало, и это проезжал в стороне последний ночной патруль. Тогда я высунулся в окно, и стал оглашать улицу криками:
– На помощь! На помощь!
А между тем, бандит очнулся и делал попытки выплюнуть платок и сбросить с себя навалившихся женщин; тогда я соскочил с окна, приставил к его виску револьвер и сказал шёпотом: – Если двинешься – убью!
Сменив девушку, я остался около него, а m-elle Люси, высунувшись в окно, продолжала взывать о помощи. Уже сбегались люди, и в то время, как карабинеры стучались в дверь на улицу, – проснулись остальные жители трущобы и стали напирать на нашу дверь.
– Скорее! Скорее! – крикнула в последний раз девушка и, в то время, как г-жа Г. насела на связанного бандита, мы бросились к дверям, за которыми раздавались проклятия, брань и угрозы. Тогда я громко крикнул: