Воспоминания (Детство, Царствование Александра II и Александра III)
Шрифт:
Я редко встречал человека большей тучности, нежели он; он был настолько тучен, что еле-еле двигался. Лицо его, физиономия, также было очень характерно; он был рыжий, с громадными, удивительно блестящими глазами, и представлял собою скорее тип рыжего татарина.
И этот громадный человек, еле стоящий на ногах, любил по вечерам, в особенности тогда, когда он не был еще таким старым (он умер когда ему было лет за 70), а когда ему было лет около 50-ти, танцевать. Я помню (B то время я только, что поступил на жел. дорогу, а Сущов был членом "Русского Общества Пароходства и Торговли", а затем и членом Правления Юго-Западных жел. дор., вследствие
Сущов несомненно играл большую роль во всех железнодорожных делах; ничего большого он не совершил, но тем не менее, прежде, и в начале 80-х годов, казалось, ни одно железнодорожное дело, ни одно коммерческое предприятие, ни одно коммерческое дело - не могло осуществиться без Сущова - всюду был Сущов.
Одним словом, Сущов представлял собою русско-татарскую натуру; он был человек с громадными способностями, с большим здравым смыслом, но этот свой здравый смысл и свои способности он употребил в смысле государственных целей недостаточно производительно. Тем не менее, это был человек очень хороший, человек с добрым сердцем. Между прочим, он делал много добра и частным лицам, но совершал он это добро, также очень оригинально.
В первый раз я познакомился с Сущовым при следующих обстоятельствах.
Когда я поступил на Одесскую железную дорогу, когда эта дорога перешла в "Русское Общество Пароходства и Торговли", я приехал в Петербург. Приехав в Петербург в первый раз, - это было в начал 70-х годов, - я должен был явиться к Сущову.
Когда я явился к Сущову (я был в то время совсем молодой человек, мне было 23-24 года), он жил в дом гр. Зубова, против Исаакиевского собора; у него была громадная квартира. Как только Сущову доложили, что я пришел, несмотря на то, что у него был прием и было много посетителей, он сейчас же меня принял. Мы говорили с ним о различных делах, касающихся железных дорог. После первого моего посещения, через несколько дней я снова был у него, а потом еще раз был, и, во время этих моих посещений, мы с ним все время касались вопроса об установлении тарифа на Одесской железной дороге.
Это был первый тариф на Одесской железной дороге, более или менее правильно составленный; я его составил здесь в Петербурге (вообще тарифы тогда были крайне несовершенны и довольно шаблонны, так как в то время тарифное дело совсем не было развито в России). Так вот, по поводу этого тарифного дела и по поводу других дел, касающихся жел. дор., я и заходил к Сущову.
{309} Когда я пришел к Сущову в первый раз, то там находился один старичок, который все время ждал; в следующий раз я снова увидел там этого же старичка, который был крайне печален. В этот раз он подошел ко мне и говорить:
– Кажется, вас Николай Николаевич хорошо принимает, вот вы бы попросили, чтобы он меня принял, ради Бога... (У него при этом были слезы на глазах). Когда я в этот раз уходил от Сущова, то сказал ему:
– Николай Николаевич, у вас ждет какой-то старичок; он со слезами на глазах просил меня, чтобы вы приняли его... Он плачет, у него есть какая-то к вам просьба.
Когда я был в третий раз у Сущова, то снова видел этого старичка, который сказал мне:
– Я пришел вас благодарить
После этого я больше не видел старичка.
Потом я спросил Сущова: что такое произошло, что случилось с тем старичком, который обратился ко мне?
Николай Николаевич самым серьезным образом рассказал мне следующее:
– Вот видите, у этого старичка есть сын; сын этот кончил курс правоведения (Сущов также бывший правовед.) (а известно, что все правоведы поддерживают друг друга, это есть своего рода еврейский кагал); затем он поступил кассиром в какое-то общество и в этом обществе, - говорит, - он растратил 50.000 руб. Внести он их не мог. Должна была быть назначена в скором времени ревизия, которая и обнаружила бы эту растрату 50.000 р. Вот старичок, - говорит, - и пришел ко мне умолять, чтобы я как-нибудь этому делу помог, как бы нибудь это дело устроил.
– Как же-я говорю, - вы устроили? Внесли деньги?
– Нет, - говорить, - ничего я не внес, а вот, - говорит, - как я это устроил.
Я спросил у этого старичка: каким же образом ваш сын мог такие деньги взять?
– Тогда он мне рассказал о порядках, какие существуют в этом обществе, причем оказалось, что благодаря порядкам, существовавшим в этом обществе, каждый кассир мог делать с деньгами, что ему угодно.
– Когда старичок это мне рассказал, я говорю ему: - Нет, я вам не верю. Если так, если порядки в обществе таковы, то, пускай ваш сын украдет еще 100.000 руб., а вы мне их и принесете.
{310} На другой день, - говорить, - приходить вдруг ко мне старик и приносить 100.000 руб. Тогда - продолжал Сущов, - я взял эти 100.000р. и поехал в Общество, приехав туда, я просил собрать правление и говорю правлению: - Вот у вас какие порядки. У вас кассир при таких порядках может красть сколько ему угодно. Я требую, чтобы была сделана ревизия...
Они это, конечно, отрицали.
– Я могу вас уверить, - говорить Сущов, что из кассы у вас украдено 150.000 руб., но так как кассир правовед, то мне хочется ему помочь. Заплатить 150.000 р.
– я не могу.
– А, если хотите - это дело покрыть, то 100 тысяч рублей - я дам, а вы покройте остальные 50.000 р. Я положил эти 100.000 р. Они сделали между собой складчину и, чтобы не делать скандала, доплатили остальные 50.000 р. Этот кассир подал в отставку, ушел из этого общества, - тем все и кончилось.
Затем я помню, как то раз ехал Сущов по Одесской жел. дороге, а я сопровождал его в качеств начальника движения Одесской жел. дороги. Он мне и говорит:
– Вы играете в карты ?
Я говорю:
– Играю, но очень редко.
– Сыграйте со мною, - говорить, - в преферанс.
Я говорю:
– Хорошо, но только по очень маленькой.
– Мне, - говорит, - все равно.
Затем мы сели играть и играли довольно долго. Проиграл я ему кажется 3 рубля. На другой день опять играли и я уже у него выиграл 2 руб. Смотрю: Николай Николаевич самым тщательным образом делает запись.
Я его и спрашиваю:
– Николай Николаевич, зачем вы делаете запись?
Сущов отвечает:
– Видите, я выиграл 3 руб., а затем вы выиграли 2 руб., значит, я всего выиграл и рубль. Но мы- говорить, - между собой условились: Гинзбург, Кокорев, Губонин и я, что когда мы с кем-нибудь играем по маленькой, то можем в лице этого партнера играть по большой с кем-нибудь из них, так напр., играя с вами, {311} я играл кроме того с Кокоревым и с вас выиграл 1 рубль, а с Кокорева 100 рублей.