Воспоминания и размышления. Том 1-2
Шрифт:
– Вы поддерживаете мнение Жукова? – спросил И. В. Сталин, обращаясь к К. К. Рокоссовскому.
– Да, я считаю, надо дать войскам передышку и привести их после длительного напряжения в порядок.
– Думаю, что передышку противник не хуже вас использует, – сказал Верховный. – Ну, а если поддержать 47-ю армию авиацией и усилить ее танками и артиллерией, сумеет ли она выйти на Вислу между Моддином и Варшавой?
– Трудно сказать, товарищ Сталин, – ответил К. К. Рокоссовский. – Противник также может усилить это направление.
– А
– Считаю, что это наступление нам не даст ничего, кроме жертв, – снова повторил я. – А с оперативной точки зрения нам не особенно нужен район северо-западнее Варшавы. Город надо брать обходом с юго-запада, одновременно нанося мощный рассекающий удар в общем направлении на Лодзь–Познань. Сил для этого сейчас у фронта нет, но их следует сосредоточить. Одновременно нужно основательно подготовить к совместным действиям и соседние фронты на берлинском направлении.
– Идите и еще раз подумайте, а мы здесь посоветуемся, – неожиданно прервал меня И. В. Сталин.
Мы с К. К. Рокоссовским вышли в библиотечную комнату и опять разложили карту.
Я спросил К. К. Рокоссовского, почему он не отверг предложение И. В. Сталина в более категорической форме. Ведь ему-то было ясно, что наступление 47-й армии ни при каких обстоятельствах не могло дать положительных результатов.
– А ты разве не заметил, как зло принимались твои соображения, – ответил К. К. Рокоссовский. – Ты что, не чувствовал, как Берия подогревает Сталина? Это, брат, может плохо кончиться. Уж я-то знаю, на что способен Берия, побывал в его застенках.
Через 15–20 минут к нам в комнату вошли Л. П. Берия, В. М. Молотов и Г. М. Маленков.
– Ну как, что надумали? – спросил Г. М. Маленков.
– Мы ничего нового не придумали. Будем отстаивать свое мнение, – ответил я.
– Правильно, – сказал Г. М. Маленков. – Мы вас поддержим.
Но не успели мы как следует расположиться, как нас снова вызвали в кабинет Верховного.
Войдя в кабинет, мы остановились, чтобы выслушать решение Верховного.
– Мы тут посоветовались и решили согласиться на переход к обороне наших войск, – сказал Верховный. – Что касается дальнейших планов, мы их обсудим позже. Можете идти.
Все это было сказано далеко не дружелюбным тоном. И. В. Сталин почти не смотрел на нас, а я знал, что это нехороший признак.
С К. К. Рокоссовским мы расстались молча, каждый занятый своими мыслями. Я отправился в Наркомат обороны, а Константин Константинович – готовиться к отлету в войска фронта.
На другой день Верховный позвонил мне и сухо спросил:
– Как вы смотрите на то, чтобы руководство всеми фронтами в дальнейшем передать в руки Ставки?
Я понял, что он имеет в виду упразднить представителей Ставки для координирования фронтами, и чувствовал, что эта идея возникла не только в результате вчерашнего нашего спора.
Война подходила
– Да, количество фронтов уменьшилось, – ответил я. – Протяжение общего фронта также сократилось, руководство фронтами упростилось, и имеется полная возможность управлять фронтами непосредственно из Ставки.
– Вы это без обиды говорите?
– А на что же обижаться? Думаю, что мы с Василевским не останемся безработными, – пошутил я.
В тот же день вечером Верховный вызвал меня к себе и сказал:
– 1-й Белорусский фронт находится на берлинском направлении. Мы думаем поставить вас на это направление, а Рокоссовского назначим на другой фронт.
Я ответил, что готов командовать любым фронтом, но заметил, что К. К. Рокоссовскому вряд ли будет приятно, если он будет освобожден с 1-го Белорусского фронта.
– Вы и впредь останетесь моим заместителем, – сказал И. В. Сталин. – Что касается обид – мы не красные девицы. Я сейчас поговорю с Рокоссовским.
И. В. Сталин в моем присутствии объявил о своем решении и спросил его, не возражает ли он перейти на 2-й Белорусский фронт.
К. К. Рокоссовский спросил, за что такая немилость. И попросил оставить его на 1-м Белорусском фронте.
– На главное берлинское направление мы решили поставить Жукова, – сказал И. В. Сталин, – а вам придется принять 2-й Белорусский фронт.
– Слушаюсь, товарищ Сталин, – ответил К. К. Рокоссовский.
Мне кажется, что после этого разговора между Константином Константиновичем и мною не стало тех теплых товарищеских отношений, которые были между нами долгие годы. Видимо, он считал, что я в какой-то степени сам напросился встать во главе войск 1-го Белорусского фронта. Если так, то это его глубокое заблуждение.
В конце октября 1944 года в Ставке при участии некоторых членов Государственного Комитета Обороны и начальника Генерального штаба рассматривался вопрос о завершающих операциях Великой Отечественной войны.
Коммунистическая партия, по-прежнему сплачивая и объединяя усилия народа вокруг главной цели – скорейшей победы над врагом, в то же время все большее значение придавала созданию условий для всестороннего послевоенного восстановления хозяйства и быстрого перехода к мирному строительству.
Успешно решались топливно-энергетические проблемы, в значительных размерах возрастал выпуск чугуна, проката стали, станков, тракторов, вступали в строй многие десятки доменных и мартеновских печей и мощных прокатных станов.
Люди в тылу, радуясь победам на фронте, удваивали и утраивали свои усилия. С исключительным энтузиазмом народ поднимал из руин заводы и фабрики, восстанавливал транспорт и затопленные шахты, засевал землю, еще не остывшую от пламени сражений, пропитанную кровью советских людей.