Шрифт:
Природа всегда даёт силы дышать, радоваться жизни, дарит настроение и вдохновение. Природа выступает идеальным помощником охотникам в их увлекательных, а иногда и опасных походах. Ведь в них мужчина становится ещё и добытчиком.
Сколько Виктор себя помнил, по какой-то причине тянуло к природе, особенно к её животному миру. Возможно потому, что родители постоянно загружали какой-то его, связанной с животными работой – пасти гусей, заготовить и нарубить картошку для добавки к корму поросятам, гусятам, утятам, цыплятам. Подмести двор. А там уж и времени совсем не
Ответственность за порученное дело не позволяла оставить его, и поэтому приходилось приноравливаться, и искать занятия по душе в одиночку. Он сооружал специальные гарпуны, чтобы охотиться на рыбу в ручьях и реке. Делал рогатки и учился метко стрелять. Даже учился охотиться первобытными методами. Наверное, оттуда и тяга к охоте.
Потом учёба в харьковском техникуме. Тоже ответственность. Нужно было не подкачать, – успешно защитить диплом. За триста километров от дома, один, без надзора. А затем служба в армии.
Как учили гончие охотиться
Уже на последнем году службы Виктор точно знал, что буду охотиться, так как с отцовским ружьём он ходил на охоту самостоятельно с седьмого класса, а тут подвернулась возможность вступить в общество военных охотников дивизиона «Полярный». Была у него и ещё одна давняя мечта, – завести охотничью собаку. Всегда был уверен, что собака верный друг и помощник. Собака слышит то, чего не слышит человек, чувствует запахи, которые недоступны человеческому нос. Он точно знал, что хочет гончую хотя, видел на выставках много собак, и служебных, в городе Харькове, где учился, и в Архангельске, где заканчивал учёбу. Видел и Архангельских, лаек и гончих. Таких, которые, и в одиночку могли посоперничать с волком.
Всё складывалось одно к одному. По дороге домой Виктор с Кумом – такая кличка была у его сослуживца Виталика Хабло из Херсона, заехали в Брянск к сестре. Она была замужем за Николаем Поляковым, потомственным охотником. Его отец держал русских гончих – таких я видел редко, а сейчас таких уже и совсем нет. Багряных, в сером чепрахе. Часто представлялось, как летит такая красавица стремглав вдоль белоствольных берез, а солнце как бы слегка касается лучами её спины.
С удовольствием вспоминаю сейчас, как шумят кронами вековые деревья, поют птицы, шелестит трава. А какой величественный вид у дюн, некоторые из которых высотой до 10 метров.
После службы Виктору долго гулять не пришлось, – всего лишь около двух недель. Потом он устроился работать в район, посёлок городского типа. Устроился мастером, снял квартиру и приступил к гражданским обязанностям, а на выходные ездил к родителям в деревню. Много односельчан работало у него в этом посёлке, но и новых друзей приобрёл и по работе из числа охотников, которые и порекомендовали взять щенка. Ни о рабочих качествах, ни о родословной сведений никаких не было. Но, как говорится, новичкам всегда везёт.
Привёз мне Анатолий щенка, как котёнка, и я по всем правилам протащил
Через четыре месяца я снова уехал в Мурманск к подружке по службе, которой обещал вернуться, подзаработав денег на дорогу, и для начала устроиться на работу. В семидесятых годах не было проблем с работой, да и заработки были неплохие. По всему СССР можно было ездить, работать и жить. Проблем не было.
Так и я работал, жил у подружки на квартире, но когда прописался в общежитии, забрали меня на переподготовку на два месяца. За это время подружка вышла замуж, а я по окончании получил неплохую зарплату, приоделся, купил ружьишко и через некоторое время снова вернулся на родину.
К этому времени моя гончая подросла, ей был почти уже год, но ещё не гоняла. Хоть она и подросла, но всё ещё оставалось такой же маленькой. Но вот зато кличка у неё была громкая – Гекла. Это имя я взял из произведения Сетона Томпсона «Домино».
Работая в Курчатове на строительстве АЭС, я частенько ездил в деревню, помогал родителям, отдыхал, рыбачил и заодно водил в нагонку моё маленькое чудо. Оно молчало, иногда уходило непонятно куда по свекольному полю, что не было видно и слышно, и возвращалось домой самостоятельно, намного позже меня. Я ждал осени, открытия зимней охоты.
На открытие я, конечно, приехал в деревню, расспрашивал отца, как ведёт себя Гекла. Он рассказывал, как на днях ходил в поле собирать свеклу и брал Геклу с собой. Тогда же с ними произошёл интересный случай.
Из борозды под носом Геклы выскочил русак, увидел отца, и, метнувшись в метре от него перелетел через собаку, и стал улепётывать в сторону леса. А Гекла подумала, что на неё напали, и, поджав хвост, побежала в другую сторону.
Толку не будет от неё, дал оценку отец, но я не верил. С вечера легли пораньше, чтобы рано утром встать на охоту, и обойти нужные места до прихода охотников из Шентуковки, соседнего села. Там должен был быть охотник старый гончатник Салий со своими гончими.
Рано поутру, позавтракав, на скорую собрались и быстренько отмахали километра полтора до первых лесочков. Гекла носилась по пахоте, потом по клеверному полю невдалеке от нас, а потом исчезла в лесу.
Через несколько минут, в лесу, басовитым баритоном отозвалась гончая, а через несколько секунд разразилась захлёбывающаяся звуками сильного грудного голоса, – чистого, породного.
Мы переглянулись
– Салий опередил нас, – сказал отец. – Это, наверное, его выжлец.
Но сколько было у нас радости, когда из леса, дав полукруг на нашу сторону выкатил русачок, а через несколько секунд за ним по следу вылетела Гекла, и, захлёбываясь ярким, чистым баритоном, шла по следу русака. Нашему восхищению и счастью не было предела. На первом же кругу этот русачок был нами взят, и мы счастливые и довольные вернулись домой, с трудом подловив и взяв на поводок нашу малышку Геклу.