Воспоминания любовницы миллионера

Оливер Энн

Диди выдохнула, у ее губ образовалось облачко пара. Альтернативы у нее нет.

И тут она допустила глупость — снова посмотрела на Камерона. Его взгляд был темен, а чувственные губы решительно поджаты и непередаваемо соблазнительны. Интересно, как он целуется? Диди глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух. Будет ли она в безопасности у него дома?

— Ну, на сегодня я согласна. Спасибо. — Ее голос едва не срывался. — По пути мне нужно заехать в зоомагазин.

Камерон кивнул. Диди проследовала за ним к сверкающему роскошному автомобилю,

стоящему на другой стороне улицы, а он быстро инструктировал по мобильному телефону охранника своего дома по поводу грузовика с вещами.

Диди уселась рядом с Камероном. Салон машины ей очень понравился: мягкие кожаные сиденья, смесь ароматов одеколона, мяты и его тела. Правда, несколько тесновато.

Отодвинувшись к дверце, Диди сосредоточилась на коробке, которую поставила на колени. Пришлось успокаивать разбушевавшееся животное. Найденыш рычал, словно дикий камышовый кот.

Но вот знакомая рука, покрытая черными волосками, появилась перед Диди. Камерон наклонился, чтобы отрегулировать вентилятор. Она затаила дыхание.

— Так тот друг, у которого ты была… — Посмотрев в зеркало заднего вида, он переместил руку на руль. — Как я понял, устроиться у него на несколько дней не получится?

— До Мэрисвилла путь неблизкий. Я собираюсь работать в Мельбурне.

Диди хотелось кое-что доказать своей семье и самой себе. После окончания школы она пару лет провела за границей. По возвращении домой ей был предоставлен выбор: либо она поступает в университет, либо поступает по-своему. И Диди уехала.

В семье к ее увлечению творчеством относились как к бесполезной трате времени: искусство не оплачивается, художники денег не зарабатывают. Пока Диди не удалось доказать свою правоту.

По дороге они остановились у небольшого зоомагазина; еще через пятнадцать минут Диди вошла вслед за широкоплечим Камероном в роскошное здание.

Затем они поднялись в пентхаус. Войдя в гостиную, Диди от удивления сделала шаг назад. Она не ожидала увидеть столь строгий, холодный и обезличенный интерьер.

Держа коробку с котом, девушка огляделась. Белоснежные диваны строгого стиля и лежащие на белом мраморном полу черные ковры создавали ощущение бесконечного пространства. Пара журнальных столиков со стеклянными столешницами, на них — лампы с черными абажурами, испускающие слепящий свет. Белые портьеры обрамляли окна во всю стену, из которых открывался потрясающий вид на вечерний Мельбурн.

Диди отметила, что в квартире царит идеальная чистота: ни пылинки, ни брошенной вещи, ни чашки кофе, ни пульта от телевизора, ни книги. Такое впечатление, что здесь никто не живет. Унылая обстановка. Наверное, хозяин редко бывает дома.

Она подошла к окну:

— Классный вид отсюда. Думаю, когда у тебя появляется время, ты любуешься красивыми закатами.

— Рассветами. — Он поставил ее сумку на пол. — Окна выходят на восток. А время у меня имеется.

— Не назвала бы тебя созерцателем.

— Неужели? Ты делаешь поспешные выводы о неизвестных тебе людях. Еще ты

импульсивна и руководствуешься эмоциями. И видишь только то, что хочешь видеть.

Его резкая оценка больно ранила Диди. Обретя некое подобие равновесия, она вздернула подбородок:

— А ты подвластен холодному, расчетливому рассудку. Восход солнца олицетворяет собой обновление, надежду, душевное тепло… Бог мой…

Диди умолкла, увидев большую композицию на текстиле, которую не заметила сразу. Не отрывая от нее взгляда, она выудила из сумки очки для чтения и направилась к картине.

Асимметричный холст занимал почти всю стену. Деревья в лесу были вышиты и выписаны маслом, кружащиеся снежинки в виде шестиугольников были расшиты серебряными нитями и бисером. Не удержавшись, Диди вытянула руку, чтобы прикоснуться к этому чуду.

— Картина Шейлы Додд. Это, должно быть, стоит целое состояние.

— Да. Тебе знакомы ее работы? — Тон Камерона стал уважительным, словно ему трудно было поверить, что Диди слышала о Шейле Додд.

Она встретила его оценивающий взгляд.

— Она меня вдохновляет.

— На что именно?

— На то, чем я занимаюсь. — Диди отвернулась, чтобы еще раз насладиться зрелищем. Она не стала уточнять, что создает картины в том же стиле, что и выдающаяся австралийская художница, и надеется когда-нибудь заслужить подобную славу. — Мне нравится творить новое, будь то еда, или модная одежда, или ткани. — Она мельком взглянула на него. — Тебя это удивляет?

— Я быстро научился не удивляться ничему, что связано с тобой.

Камерон наблюдал за ней с выражением, которое Диди и не могла, и не хотела разгадать. Его взгляд пробуждал в ней волнение, желание и… склонность к распутству.

— Жаль, что все здесь такое… — она обвела рукой комнату, — бесцветное.

Он поднял бровь:

— Мой дизайнер думает иначе. — Немного подумав, Кам спросил: — Что бы ты изменила?

— Это только мое мнение, но не кажется ли тебе, что здесь немного не хватает тепла и интимности? — Он не ответил, и она оглядела комнату еще раз. — Где атмосфера: домашние мелочи, фотографии, керамические статуэтки, пухлые красные подушки, мягкий желтый свет и блюзовая музыка?

Сказав о тепле и интимности, Диди засмущалась, ибо Камерон продолжал смотреть на нее. Дабы отвлечься, она поставила коробку на пол, вытащила из нее Чарли, уткнулась носом в его мягкую шерстку и переменила тему разговора:

— Эй, малыш, теперь ты в безопасности.

— Меня устраивает этот интерьер. — Камерон обратил внимание на Чарли. — Кот выглядит чрезвычайно здоровым для бездомного. Ты уверена, что его бросили?

Она почесала круглый и упругий кошачий живот:

— Верно. Но что бы ты сказал, найдя кота в коробке, перевязанной веревкой, у общественного туалета?

Он кивнул, выпрямился и деловито продолжил:

— Спальня там. — Его тон соответствовал минималистскому интерьеру квартиры. — К ней примыкает балкон. Пожалуйста, держи кота на балконе.