Воспоминания о академике Е. К. Федорове. «Этапы большого пути»
Шрифт:
Когда мы подошли, чайки орали и метались. Мы разглядели, что они гоняют песца, уничтожавшего яйца. Летний песец непривлекателен: он грязно-серый, с темными полосами вдоль спины и лап, морда замурзанная, весь он затасканный, грязный. Песец бегал по острову, чайки со злостью налетали на него, стараясь клюнуть и прогнать с острова.
На острове мы заночевали, а утром увидали, что река окончательно вскрылась. Дальше двигаться на нартах невозможно. Таймыра отличается удивительно быстрым течением. В половодье река подымается очень скоро. Кое-как мы выволокли нарты на берег. Дальше
Осторожно пробираясь среди льда, пользуясь пространствами чистой воды, мы медленно, но верно поднимались вверх по реке. Клипербот отлично выдержал испытание. Мы на нем прошли триста километров. Обычно Виктор греб в клиперботе, а я шел по берегу и вел съемку, а время от времени – магнитные определения. На участках, где течение было сильное и грести оказывалось особенно трудно, я брал клипербот на буксир и, как бурлак, тянул его на лямке.
Мы тащили нарты на себе
На пятнадцатый день перехода мы зашли в один из притоков Таймыры. Так как приток до нас никто еще не обследовал, мы двигались вверх по нему до самой последней возможности.
К концу подошли запасы соли, сахара, галет и прочей бакалеи. В изобилии было только мясо и рыба. По вечерам мы забрасывали в воду небольшую сетку и утром вытаскивали килограммов по двадцать, а то и тридцать прекрасной рыбы. Мясо и рыбу приходилось есть без соли, без хлеба. Масло мы заменяли утиным и гусиным жиром. Виктор жарил на нем рыбу.
Наступило время возвращения в лагерь Либина. Продуктов на обратный путь осталось только в обрез.
Вверх по реке мы из-за стремительного течения поднимались с большим трудом. Поэтому нам казалось, что вниз мы пойдем с большим комфортом: будем только сидеть в клиперботе и помахивать веслами. Но не тут-то было! Наша посудина подчинялась главным образом ветру, а ветер на обратном пути был чаще всего встречный. Не раз, выругав клипербот, я брался за лямку и с неимоверным усилием тащил лодку вниз по течению.
14 июля мы пришли в лагерь Либина. Товарищи уже беспокоились о нас и хотели идти на розыски.
Возвращение на станцию
19 июля мы все вместе двинулись вниз по реке и 29-го вышли в море. Здесь мы встретили лед; двигаться на лодке было уже невозможно. Дальше надо идти пешком. Подсчитали и взвесили наше снаряжение, специальную аппаратуру, фотоматериалы. Выяснилось, что на каждого из нас приходится сорок килограммов груза. С таким грузом можно пройти не больше 6—10 километров в сутки. Следовательно, на станцию мы доберемся только через месяц. Это ничего, но наше длительное отсутствие заставит станцию беспокоиться, и, несомненно, Папанин примет меры к нашему розыску. Черт возьми, какие осложнения! Но иного выхода нет, надо идти пешком.
Когда мы сели шить рюкзаки, услышали рокот пропеллера. Недалеко от нас пролетел самолет. Он покрутился над дельтой Таймыры
Федоров и Либин прощаются с товарищами
30 июля я и Либин вышли пешком, налегке (т.-е. с грузом около 30 килограммов). Так как впереди предстояло пересечь Гафнер-фиорд и большую реку, впадающую в залив Дика, мы потащили на себе клипербот. Вначале делали около пятнадцати километров в сутки, потом нам повезло: буксировали клипербот вдоль берега моря, иногда плыли. На мысе Могильном оставили клипербот.
После целого ряда злоключений (мы шли без палатки, без примуса, самым первобытным способом), километрах в ста от станции увидели вышедшую нам навстречу вспомогательную партию. Иван Дмитриевич Папанин, верный своему слову, шел нам навстречу с телегой. Поставленная на автомобильные колеса, телега на резиновом ходу легко и бесшумно катилась нам навстречу.
Оставшаяся на Таймыре партия добралась до станции, испробовав самые различные способы передвижения: пешком, в резиновой лодке, на лыжах, собаках и даже на самолете…
Зимовка на Челюскине подходила к концу.
Глава XIV
Полярная эпопея СП-1151
ГОРЬКИЙ, 26 января.
Находясь в городе Горьком, за тысячи километров от дрейфующей станции «Северный полюс», родители комсомольца, депутата Верховного Совета Евгения Федорова внимательно следят за его жизнью и работой. Константин Николаевич, отец Евгения, день за днем отмечает на специальной карте путь смелой четверки во льдах Арктики.
С самого начала экспедиции между сыном и родителями установилась замечательная переписка. Евгений непрерывно сообщает о себе, о своей жизни и работе.
Ответные «письма» родителей полны заботы, внимания, горячего пожелания успехов.
30 ноября Евгений Федоров прислал радиограмму: «Разменяли седьмой месяц и 82-й градус. По-прежнему все хорошо. Работает ли папа. Как живопись. Привет».
Константин Николаевич – художник-самоучка. Недавно он закончил портреты Папанина, Кренкеля, Ширшова и сына и повесил на стене над шкурой белого медведя, подаренной Евгением.