Воспоминания о Марине Цветаевой
Шрифт:
У городского сторожа, что жил недалеко от нашей дачи, в семье оказалось много молодежи, подростков — найдутся нашим девочкам товарищи для игр и походов…
Из нашей дружбы с Мариною в те дни помню такой случай. Как-то под вечер шли мы вдвоем из Тарусы от Добротворских к себе домой. Несли мы 2 толстых тома «Войны и мира» в крепких переплетах. Шли берегом, мимо кладбища. И захотелось Марине заночевать на кладбище! Дома беспокоиться о нас не стали бы, думая, что мы остались у Добротворских.
Я легко согласилась: было лето, тепло. Ушли мы подальше от дороги, зашли за кусты
Летняя ночь коротка: вот уже и голоса слышны, солнце всходит, по реке плоты идут, плотогоны перекликаются. Белый туман от солнца тает, трава мокрым-мокра, с берез и кустов каплет, все кругом росой блестит. Лежать больше нет возможности, но идти в такую пору нам некуда. И стали мы бродить, на всю эту незнакомую нам утреннюю красоту любоваться. Цветов набрали полны руки, а от мокрой травы в башмаках вода, платье чуть не до пояса намокло, висит как клеенка, хлопает, шагать мешает.
Не рассуждая, сами не зная, что будет, повернули мы домой… А там видим: дом заперт, прислуга еще не вставала. Куда деваться? Залезли мы на сеновал над сараем, пригрелись и заснули, благо сухо да тихо… Когда проснулись и стукнула входная дверь без ключа, сама судьба помогла нам незаметно пробраться в дом, наверх, к своим постелям, и, как были, во всей «красе» свалились, заснули мы мертвым сном, проспав до самого завтрака, до 12 часов. Быстро переоделись, вышли к завтраку в обычном, приличном виде.
Сестры были большие любительницы приключений, ночных костров, фантастических рассказов, романтики стихов. <…>
Был июль. Уже второй месяц жили мы все вместе. Почти каждый день приходил к нам из Тарусы врач И. З. Добротворский. Он не скрывал от отца, что состояние М. Ал. таково, что надо быть готовым к очень близкому концу. Тетя Лена Добротворская озаботилась: девочкам, не имевшим темных платьев, сшила что-то темное и длинное. На тех же днях отец вышел к нам сказать, что М. Ал. зовет детей прощаться.
Меня она не звала; я была ей благодарна за эту прямоту в тяжелый час. А дальше все было как бывало обычно в то время: привезли свинцовый гроб, и уехали мы все в Москву, а там похороны на Ваганьковском кладбище…
Отец долго болел. Дома жили мы — брат, сестры, я, двоюродный брат наш, студент Добротворский и репетитор.
С хозяйством справлялась я плохо: трудны были мне дом в 12 комнат, прислуга — дворник, кухарка, горничная… Появилась немка-экономка. В отсутствие отца за стол садилось нас семь человек.
Марина входила в полосу своего увлечения Наполеоном, приведшего ее к серьезной работе, — через год Марина перевела всего ростановского «Орленка» — работа, показавшая, сколько в этой девочке-подростке способности к упорному труду, самозабвенному увлечению и силы прирожденного таланта.
Большим событием было появление у нас в Трехпрудном Эллиса.
Отец
Удивительна была его способность мгновенного перевоплощения, и его мимические импровизации, точность жеста, от смешного до страшного, были неотразимы для каждого видевшего их. Под звуки музыки он преображался, с головы до ног совсем другой. То клоун цирка, то ученый с бородой на стариковский лад, а то
По первому аккорду марша…
Чу! — Звон трубы! — Чу! — Конский топот, Треск барабана! — Кивера! Ах, к черту ум и к черту опыт! Ура! Ура!.. Должно быть, бледны наши лица, Стук сердца разрывает грудь. Нет времени остановиться, Нет сил — вздохнуть. Магическою силой руки По клавишам — уже летят! Гремят вскипающие звуки, Как водопад… В плаще из разноцветных блесток, Под говор напряженных струн На площадь вылетел подросток, Как утро—юн! — Привет, миледи и милорды! — Уже канат дрожит тугой Под этой маленькой и твердой; Его ногой. В своей чешуйке многозвездной, — Закончив резвый пируэт — Он улыбается над бездной,Подняв берет…
Бурное воздействие оказал Эллис на Марину и Асю самую восприимчивую, переломную пору их жизни.
Утром вместо гимназии Марина прячется на мерзлом чердаке:
ждет, пока отец уйдет из дома и можно будет распорядиться днем жизни согласно своему желанию. В крупном и мелочах у сестер укрепились навыки своеволия и беспорядочного быта: неразлучные подсолнухи; на ночь, засыпая, непременный во рту леденец и т. д.
Как-то вечером отец, возвращаясь домой, видит: дворник настойчиво выпроваживает кого-то со двора.
— Кто это? В чем дело?
Оказалось, Марина дала объявление в «Брачную газету», что требуется жених, указав при этом свой адрес.
Делалось это дурачась, мистификации ради.
В общем же и от «младших», «поднимать» которых я не соблазнилась, и от себя самой у меня уже голова шла кругом. А тут еще и свои романы… Нет, уехать, непременно, подальше, из Москвы уехать!
Так или иначе — с начала учебного года, по приглашению начальницы гимназии, оказалась я в городе Козлове (теперешний Мичуринск).