Воспоминания о революционном Новониколаевске (1904-1920 гг.)

Романов Л. В.

Вскоре я был арестован. Томское губернское жандармское управление, получив обо мне из Енисейской губернии информацию и перехваченное мое письмо к М. Н. Вдовину (М. Н. Вдовин — быв. железнодорожник, ссыльнопоселенец Анциферовской волости, Енисейского уезда, мой товарищ со школьного возраста), прислало за мной в Новониколаевск жандармского офицера. Но так как при обыске ничего «предосудительного» обнаружить не удалось, меня освободили.

Как известно, в 1914 году, с начала империалистической войны, стали создаваться военно-промышленные комитеты, такой комитет биржевики образовали и в Новониколаевске. При нем необходимо было существование рабочей группы, так как без нее «по закону» договора, заключенные военными органами и капиталистами

о поставках на армию, считались неправильными. Поэтому биржевики-капиталисты всячески стремились привлечь рабочих и служащих в рабочую группу промышленного комитета.

Зная большевистскую тактику, мы с участием пролетарских масс провели бойкот выборов в «рабочую группу» военно-промышленного комитета. Тогда биржевики при помощи служащих и руководителей биржевого комитета, эсеров, с участием соглашателя Сушкина, «рабочую группу» организовали явочным порядком. Секретарем в нее назначили бывшего социал-демократа Е. Крутикова, состоявшего вместе с другим бывшим социал-демократом Ивановым членами частнопредпринимательской мастерской. В «рабочую группу» входил также мелкий торговец Пахтусов — член черносотенного «Союза русского народа».

После февраля 1917 года стало известно, что Крутиков — Егорка, как его называли рабочие, — провокатор, агент жандармского ведомства.

Одним из благоприятных условий для развертывания нашей массовой работы явилось то обстоятельство, что в Новониколаевске задержалось много безработных, ехавших в Сибирь из Европейской России.

«Отцы города», владельцы торгово-промышленных предприятий жадно хватались за дешевую рабочую силу, принимали их на работу за пониженную зарплату.

Мы проводили беседы с рабочими и служащими, ходили в городскую управу к «отцам города», доказывая им необходимость профсоюзов, организацию которых губернские власти запрещали. К этим нашим мероприятиям привлечены были служащие и рабочие ближайших к Новониколаевску больших торговых сел, например, при ст. Чик и других.

С начала империалистической войны 1914 года мы проводили массовую работу под знаком обследования положения семей мобилизованных в армию торгово-промышленных служащих, водили нуждающихся в городскую управу за помощью, потом включились в обследование всех семей мобилизованных и беженцев из районов войны.

Через членов семей мобилизованных в армию мы сносились с отдельными солдатами, а через них проникли в военные казармы.

Развертывая массовую работу, мы старались создавать легальные профсоюзы, но ни одной профсоюзной организации оформить и зарегистрировать до февральской революции так и не удалось. Наиболее активно и упорно в этом направлении действовали торгово-промышленные служащие. Администрация Томского губернского центра раз пять возвращала им представленный для регистрации Устав союза, затем в выдаче разрешения на объединение торгово-промышленных служащих в профсоюз окончательно отказал и губернатор. Даже рабочие клубы тогда открывать не разрешалось, терпелась только работа больничных касс.

Однако наша массовая работа развила сознание трудящихся, что сказалось при создании профсоюзов после февральской революции 1917 года, которые большевики организовали и возглавили.

В Новониколаевске до второй половины 1915 года издавалась в единственной типографии газета «Алтайское дело», но она бойкотировалась массами как штрейкбрехерская.

В 1915 году из иркутской ссылки приехал известный литератор социал-демократ Н. А. Рожков и приступил к изысканию средств для издания ежедневной газеты. Почва для выхода газеты оказалась благоприятной. Мы приняли участие в организации ее. Рожкову было трудно найти подходящего «благонадежного», с полицейской точки зрения, официального редактора. Тогда мы выдвинули К. Я. Растегаева. Газета стала выходить под названием «Голос Сибири», фактически редактировал ее Рожков.

Мне, И. Б. Резникову, старому большевику С, И. Канатчикову и другим были известны уклончивые выступления

Н. А. Рожкова в годы столыпинской реакции. В условиях того времени мы могли тормозить его попытку по изданию газеты, но тогда он мог опереться на меньшевиков. Чтобы не допустить этого, мы, большевики, сами помогли организовать газету и приняли участие в ее работе и редактировании, тем не менее отдельные соглашатели, меньшевики примазывались к Рожкову и использовались им.

Помимо работы в «Голосе Сибири», мы не оставляли самостоятельную работу и в массах. Надвигалась экономическая разруха, вызванная войной. В городе с каждым днем все острее ощущался недостаток хлеба и мяса. Рабочие и их семьи голодали. Перед магазинами выстраивались очереди женщин и детей. В то же время на станциях лежали в ожидании подачи вагонов большие запасы заготовленных на вывоз из Сибири мяса, хлеба и других продуктов сельского хозяйства.

К концу 1916 года в Новониколаевске вновь начались массовые выступления мобилизованных. Заволновались солдатки, они требовали хлеба, громили продовольственные лавки. Усиливались организованные протесты рабочих и служащих; активизировалась и учащаяся молодежь.

Перед февральской революцией купить хлеба в Новониколаевске было просто невозможно. В то же время прибыль некоторых мукомольных предприятий увеличилась за войну в 15 раз. Новониколаевские дельцы от хлебных операций наживались. Например, известный по Новониколаевску крупный скупщик хлеба Коган за счет хлебных операций перед революцией купил за 500.000 рублей у руководителя синдиката «Алтайские мукомолы» Туркина находившуюся в Новониколаевске мельницу. Туркин являлся одним из руководителей биржевого, военно-промышленного комитетов и членом городской думы, т. е. одним из вершителей хозяйственных и общественных судеб города.

Городская дума, биржевой комитет, военно-промышленный комитет — это три центра, в которых действовали мукомолы, руководители банков и цензовики-домовладельцы. «Общественные деятели» разделялись на две группы: так называемых прогрессистов и членов единственной открыто существовавшей политической черносотенной организации «Союза русского народа». Во главе тех и других стояли мукомолы, владельцы крупных торговых предприятий и руководители местных отделений банков. В городской думе, биржевом и военно-промышленном комитетах эти дельцы держались такой тактики, что трудно было определить между ними какое-либо различие. Прогрессисты составляли большинство, но они всегда шли на соглашение с черносотенцами.

Первые телеграфные известия о революции получила местная власть. Февральская революция застала нас врасплох, так как сношений с центральными партийными органами мы не имели. Жандармерия готовила ордера на обыски и аресты, в первую очередь членов редакции «Голоса Сибири» и наших активистов. Но на этот раз планы жандармерии расстроились, телеграммы о революции начали поступать также и в редакцию «Голоса Сибири»; о них узнавало быстро население.

Жандармерия, не успевшая развернуть против нас свои операции, растерялась и струсила. Растерялись и вожди новониколаевской либеральной буржуазии. Они собирались на бирже, в городской управе, читали и обсуждали телеграммы.

Вот как описал первые дни революции соглашатель Г. Г. Сушкин, работавший при военно-промышленном комитете: «2-е марта (ст. ст.) в 12 часов дня я зашел в военно-промышленный комитет. Там проходило какое-то заседание. Через несколько минут туда же пришел полицмейстер. Он пошептался с некоторыми из членов комитета, в результате чего был объявлен перерыв заседания, а президиум комитета уединился с полицмейстером… Минут через десять стало известно, что в Питере крупные волнения. Скоро у меня в руках очутилась телеграмма, которую принес полицмейстер. Я не помню сейчас ее дословного содержания, помню, что говорилось в ней о крупных волнениях, носящих характер восстания. Слова „революции“ в телеграмме не было. Но оно блеснуло у меня в сознании, когда я читал ее.