Воспоминания последнего Протопресвитера Русской Армии и Флота (Том 1)

Шавельский Георгий

3. Как за великим князем и великими княгинями, так и за князем Орловым, в это время зорко следили и о всех их действиях и разговорах доносили Императрице.

4. Великий князь не просто увольняется от должности, но с требованием не задерживаться в России, а отдыхать, если устал, в Боржоме. Это уже ссылка.

5. Одновременно с ним выпроваживается на Кавказ князь Орлов, доселе бывший самым близким лицом к Государю.

6. Осенью 1915 г. царский духовник, прот. А. П. Васильев, рассказывал мне, что вскоре после расправы с князем Орловым царские

дочери на уроке Закона Божия говорили ему: "Князь Орлов очень любит папу, но он хотел разлучить папу с мамой".

7. Бывший в то время воспитателем наследника француз Жильяр теперь в журнале "Illustration" пишет, что летом 1915 года шли интриги Ставки, чтобы заточить Императрицу в монастырь и что Государь сам стал во главе армии, чтобы положить конец этим интригам против царской семьи.

После всего этого, я думаю, что настоящим поводом к увольнению великого князя послужило и раньше заметное, а теперь достигшее крайних пределов возбуждение против него Императрицы, до которой доносились отзывы о ней великокняжеской семьи и князя Орлова, может быть, раздутые, преувеличенные и искаженные, представленные уже в виде организуемого заговора, который Императрица и решила теперь подавить радикальной мерой.

{318} Возникает вопрос: насколько права была Императрица, опасаясь, как бы великий князь не засадил ее в монастырь или не занял трон ее мужа?

Что возбуждение, граничащее с ненавистью, у великого князя против Императрицы было очень сильно, этого не надо доказывать и нельзя оспаривать. Великий князь не мог спокойно о ней говорить. Он считал ее виновницей разросшейся "распутинщины" и разных государственных нестроений. Ее влияние на Государя он признавал насколько сильным, настолько же и гибельным.

Он предвидел страшные последствия этого влияния. Он не раз высказывал, - чем дальше, тем чаще и откровеннее, - что единственное средство спасти Государя от гибели, а страну от страшных потрясений, - это устранить Императрицу, заточив ее в монастырь. Но он ни разу не обмолвился ни единым словом, каким образом это можно было бы сделать. Зная же привязанность Государя к своей жене, а великого князя к Государю, я недоумеваю: как это можно было бы сделать? Убедить Государя, чтобы он заточил любимую жену в монастырь... Я думаю, что тут Государь не поддался бы никаким убеждениям. Угрозой, насилием заставить Государя сделать это...

К этому еще не был готов великий князь, слишком преданный Государю, слишком верноподданный. Возмущение Императрицей у великого князя было возмущением честного сына Родины, истого верноподданного, но таким возмущением, где от слов было далеко до дела. Так же тогда возмущалось и всё великосветское общество. Что же касается до помыслов занять престол, свергнув Государя, то великий князь в ту пору был совершенно далек от них. Для него Государь, при всех его недостатках, был святыней, своего рода земным Богом, служить которому до последней капли крови он считал своим гражданским долгом и своею священной обязанностью.

Тогда

верноподданность его была вне всяких сомнений. Но вернусь к положению дел в Ставке.

{319} Государь вступил в должность. В числе самых первых восторженно поздравил его распутинец, Тобольский епископ Варнава, причем просил разрешения, в память этого "величайшего" события, прославить еще не прославленного Тобольского архиепископа Иоанна.

26 или 27 августа уезжал из Ставки великий князь. Государь не собирался выезжать к отходу поезда. Приближенные убедили его выехать.

Накануне отъезда великий князь прощался со Штабом. В зале окружного суда собрались все чины Штаба. Явился великий князь, как всегда стройный, величественный. Замерло всё. Кратко, но ярко поблагодарив всех за серьезную, трогавшую его работу, он так закончил свою речь:

– Я уверен, что теперь вы еще самоотверженнее будете служить, ибо теперь вы будете иметь счастье служить в Ставке, во главе которой сам Государь. Помните это!

И тут сказался "верноподданный из верноподданных". Слезы показались на его глазах. Многие плакали. Один упал в обморок. Великий князь поклонился и ушел.

На вокзале к отъезду великого князя собрался весь Штаб. Приехал в походной форме великий князь и начал обходить всех, сердечно прощаясь с каждым. Потом приехал Государь. Он вошел в вагон великого князя. Пробыв там несколько минут, он вышел и остановился у самого вагона. Вслед за Государем вышел и великий князь. Раздался свисток. Стоя на площадке своего вагона, против Государя, великий князь выпрямился и взял "под козырек". Государь и все присутствующие ответили ему. Поезд уже был далеко, но всё еще виднелась, как бы изваянная, величественная фигура великого князя, бывшего Верховного. Он еще продолжал отдавать честь своему Государю.

Уехал Государь. Стали разъезжаться и все мы. День был сумрачный. А у нас на душе было совсем {320} мрачно. Точно оторвалось от сердца что-то родное, дорогое. Что ждет нас впереди, никто этого не знал, но все об этом думали. Какая-то разбитость, подавленность, почти безнадежность чувствовались в этот день в Ставке. Как будто похоронили кого-то, незаменимо дорогого, как будто потеряли последнюю опору при надвигающейся беде.

Вечером я пошел к высочайшему обеду. Самый близкий к Государю человек, новый начальник его Походной Канцелярии, флигель-адъютант, полковник А. А. Дрентельн подошел ко мне.

– Знаете, - сказал он, - великий князь очаровал меня за эти дни своим величием, своим благородством. А его отъезд... Мне хотелось, не взирая ни на что, броситься и поцеловать его руку...

{323}

XVII

Царская Ставка

Из всех соображений и побуждений, заставивших Государя принять должность Верховного, официально выдвигалось и подчеркивалось одно: поднять дух армии. Насколько же была достигнута эта цель? Как отнеслась армия к вступлению Государя в должность Верховного Главнокомандующего?