Воспоминания сестры милосердия.
Шрифт:
Сильно покачивало. Вдруг Аня громко меня позвала, сказав: «Скорей, скорей!» Я вскочила, думала, что ее тошнит, и подала ей тазик. Она его оттолкнула, и я увидела, что ей нехорошо. Схватила шприц, который у меня всегда был готов, и впрыснула ей камфору. Но не успела вынуть иголку, как она скончалась. Это было так неожиданно и так невероятно! Я стояла и смотрела: почти сразу же половина лица и тела покрылись кровоподтеками – сердце не выдержало.
Я побежала разбудить папу и тетю Энни. Они пришли. Так не верилось: ведь вечером она была почти здорова, ложилась спать и всех успокоила.
Папа был тверже всех, он сразу понял положение и сказал нам, чтобы мы никому ничего не говорили, пока не
Аня умерла 21 марта 1920 года, двадцати одного года. Ее рождение – 18 августа.
Рано утром 22 марта папа пошел сообщить о том, что произошло, капитану, который принял близко к сердцу наше горе. Он сказал, чтобы мы не выходили из кают, пока он не скажет. И только когда в Феодосии сгрузили всех раненых, он нам сказал, что мы можем идти. Матросам он приказал сделать гроб: он был военный, французский, серо-голубой. Прямо с парохода мы отвезли Аню в часовню на кладбище и на другое утро похоронили. Крест поставили небольшой, деревянный, устроили могилку, обложили черепицей, посадили цветы. А на другой день должны были уже уехать к тете Наде Каракаш – в ее имение Вишуй, около Симферополя.
Потом два раза мне удалось побывать у Ани и подправить ее могилку. Раз была с Васей Черепенниковым. Был он там и без меня. Теперь, вероятно, от могилки не осталось и следа.
Странная Анина судьба: родилась во Владивостоке, и ей не было месяца, когда ее перевезли в Японию, в Нагасаки. Младенцем переехала два океана, пересекла Америку и скончалась в море, на французском военном корабле. Чем она заболела после тифа, так и осталось неизвестно. Сначала доктор думал, что это паротит – осложнение после тифа. Но опухоль была гораздо ниже, а кроме того, трудно было это предположить, так как я все время ей очищала рот, даже во время ее самых сильных припадков. Через два дня опухоль спала, что не могло быть при паротите. Конечная причина – сердце. Оно, очевидно, очень ослабело за болезнь, пока ей его не поддерживали, а все волнения, эвакуация его надорвали. Может быть, она простудилась и была какая-нибудь злокачественная ангина. Накануне она была счастлива и спокойна. Умерла почти во сне и ничего не сознавала. Это большое счастье для нее: оставаясь у большевиков, она бы погибла, конечно, и в больших мучениях.
Глава 7
Возвращаюсь к работе
Новые назначения
В имении у тети Нади Каракаш я пробыла недолго, там был и Женя (в отпуску из корпуса, Петя был в плавании). Вернулась в Феодосию, где меня временно назначили в заразный госпиталь для гражданского населения. Я все время хлопотала об откомандировании меня в Севастополь, где было Управление Красного Креста, чтобы получить назначение в военный госпиталь или отряд. С трудом мне это удалось. Папа и тетя Энни оставались жить в Бешуе, но, когда там стало опасно из-за зеленых, они перебрались в Севастополь. Там они получили комнату в морских флигелях, на Корабельной стороне. Мальчики были в корпусе.
Сначала в Севастополе никуда не назначали, оставили при Управлении и давали разные поручения и командировки. Сперва я работала в громадном складе на Мельнице Родоканаки, в медицинском отделе: туда приходили грузы из Америки, в громадном количестве. Затем неожиданно мне поручили устроить резерв для сестер на Корабельной стороне в одном из зданий Морского экипажа, где был Одесский госпиталь (старшая сестра Томашайтис). Работы у меня было очень много, начиная с войны со старшим врачом, который не хотел мне уступить нужное помещение, а затем уборка, доставка мебели, посуды, белья и т. д.
Когда все было готово, меня временно оставили там заведующей, и я стала принимать
Когда она была еще девочкой, во время резни на Кавказе (восстание курдов), ее спас полк, дал ей образование, она вышла замуж. В Крыму, когда я ее отвезла в санаторию, ей оставалось недолго жить. Довезла я ее благополучно, у меня оставалось время до обратного парохода, и я смогла сделать большую прогулку в те места, где когда-то мы жили на даче (Массандра, Никитский сад).
Когда я вернулась, мне сразу же поручили отвезти имущество для формирующегося в Феодосии 3-го Передового отряда, который шел в десант на Кубань. Это было не так сложно, так как все было уже готово и почти уложено в ящики.
Я все приняла, погрузила на пароход и довезла до Феодосии – и там все передала начальнику отряда. Но в Феодосии был большой склад Красного Креста, и я должна была взять все, что могла найти нужного, для отряда, формировавшегося в Севастополе. У меня были списки того, чего не хватает. Я несколько дней рылась и возилась на складе. Затем все надо было уложить, доставить на вокзал, погрузить в вагоны. Эта командировка длилась довольно долго. По приезде в Севастополь я получила назначение в отряд, для которого привезла имущество, – в 1-й Передовой отряд Красного Креста.
В Феодосии ходила на кладбище к Ане. Сторож, которому я заплатила, когда переезжала в Севастополь, очень хорошо ухаживал за могилой.
Вернулась из командировки 23 июля и 24-го была назначена в отряд. Он был не такой подвижной, как мой прежний в Терской дивизии. Он был придан к 1-му корпусу и передвигался в вагонах. У нас были палатки, и мы могли раскидывать лазарет с перевязочной и операционной. Персонал был очень большой. Из врачей – начальник отряда Эдигер и два врача – Павленко (старший) и Дерюгин. Старшая сестра Верещагина – старая общинская, хозяйка – Томашайтис, бельевая – Готова, аптечная – Константинова, операционная – Ухова. Еще шесть сестер: Шевякова, Колобова, Васильева, Малиновская, Дроздовская и я. Потом прислали еще Рябову, а позже – Гойко и Назарову с мужем (его назначили письмоводителем).
Большинство сестер я хорошо знала, так что мы отправились дружно. 3 августа мы получили вагоны и погрузились, но не уехали, так как получили приказ задержаться. Потом оказалось, что большевики прорвались на железную дорогу и ее перерезали. Но 6-го вечером было разрешено выезжать. Провожала нас масса народу.
Выехали ночью, 7 августа, простояли весь день в Симферополе, и я ходила к Пете Кобылину (мой двоюродный брат, видела его и всю его семью). Когда мы вышли из Крыма, мы проезжали по мосту, где только что отбивались, прогнали и уничтожили красных. Трупы еще лежали по сторонам дороги. Дальше мы ехали, встречая отступающие базы поездов и лазареты, которые эвакуировали из Мелитополя.
Мы до Мелитополя доехали, но дальше нас не пустили, ввиду отступления. Это было 10 августа. Настроение было тревожное.
Эдигер (начальник отряда) поехал вперед в Федоровку, в штаб корпуса. Ему сказали привести отряд туда. Прибыли мы в Федоровку 12-го утром. Это была маленькая, пустынная станция, но узловая. Кругом степь. В пакгаузе – эвакопункт. Мы сразу же пошли туда помогать, так как раненых было много. Отряд стал разворачиваться в Федоровке. Поставили палатки – большие для больных и отдельная для операционной. Сестры все в одной палатке. Кровати сложили из тюков соломы.