Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

Майский Иван Михайлович

План Джозефа Чемберлена при своем рождении в начале XX в. имел общий характер. Он был направлен против конкуренции всех прочих держав. В нем не было элементов дискриминации по адресу какой-либо одной определенной страны.

В 1932 г. картина была иная [58] . В ходе первой мировой войны произошло одно событие величайшего исторического значения: пролетарская революция в России и, как результат ее победы, возникновение Советского государства. Вражда капиталистического лагеря к нему была безмерна. На каждом шагу капиталистический лагерь стремился нанести удар СССР, заподозрить его намерения, оклеветать его действия, возложить на него ответственность за все грехи и непорядки послевоенной эпохи.

58

После

выборов 1931 г. было образовано коалиционное правительство, располагавшее в палате общин 520 мандатами, из которых 472 находились в руках консерваторов. Однако в целях политической маскировки консерваторы поставили во главе коалиционного правительства Макдональда, который незадолго перед тем вместе со Сноуденом и Томасом был исключен из лейбористской партии и образовал эфемерную партию национал-лейбористов, проведшую в палату общин 13 депутатов, да и то благодаря содействию консерваторов. Национал-лейбористы входили в коалицию. Ортодоксальные лейбористы располагали в новой палате лишь 51 мандатом вместо 109, которые они получили на предшествующих выборах 1929 г.

В Англии эти настроения были очень сильны с первого же дня существования Советской власти в России. Они были сильны и в тот момент, когда реализация плана Чемберлена стала практической проблемой британской политики. Поэтому дискуссия и проекты 1930–1932 гг., связанные с введением протекционизма в Великобритании и ее империи, резко отличались от своего прообраза начала XX в. Они были пропитаны духом явной дискриминации. Своим острием они были направлены прежде всего против определенной страны — СССР, за счет которого Чемберлен-сын хотел в первую очередь лечить болезнь, установленную Чемберленом-отцом. Так получилось, что на имперской конференции в Оттаве (сентябрь 1932 г.), где под председательством Болдуина, но под руководством Невиля Чемберлена был совершен решающий поворот от свободы торговли к протекционизму, основным вопросом стал «русский вопрос».

На Оттавской конференции канадский премьер Беннет возглавил крестовый поход против советского экспорта вообще и экспорта советского леса в Англию в особенности, до хрипоты крича о «советском демпинге», основанном якобы на применении «рабского труда».

В результате 16 октября 1932 г. англо-советское торговое соглашение было денонсировано односторонним актом британского правительства. Это вызвало большое волнение в торговых и лейбористских кругах. Правительству пришлось изворачиваться и «объяснять» свои действия. Ясность в положение внес министр финансов Н.Чемберлен, который, отвечая на запрос в парламенте 21 октября, сказал:

«Почтенный джентльмен привел гипотетический случай, когда русское правительство могло бы производить пшеницу дешевле кого-либо другого. Позволю себе спросить, как можно установить издержки производства в России? Как можно сравнивать издержки производства в России с какими-либо другими, когда здесь нет ни издержек на оплату процента на капитал, ни инвестиций, вложенных в землю, и т.д., которые имеются в обычном производстве? Очевидно, сравнивать невозможно. При русской системе можно игнорировать различные статьи расхода, которые приходится принимать во внимание, когда речь идет об обычных производителях. Поэтому совершенно ясно, что русское правительство в состоянии «испортить» рынок для всех других торговцев, не подпадая под обвинение в продаже по демпинговым ценам» [59] .

59

«Parliamentary Debates, House of Commons», vol. 269. col. 532.

Со свойственной ему прямолинейностью Чемберлен выпустил кошку из мешка: все дело, оказывается, было в том, что в СССР господствовала социалистическая система хозяйства (не было, видите ли, ни процента на капитал, ни частных капиталовложений в землю!), которая уже на этой сравнительно ранней стадии развития обнаруживала несомненное превосходство над «обычной» для Чемберлена, т.е. капиталистической, системой хозяйства.

К

этому времени наша страна только что закончила первую пятилетку, и закончила успешно, в четыре года, благодаря героическим усилиям советского народа. Мы вступили в пятилетку отсталой, аграрной страной. У нас не было достаточных кадров, и потому для своей индустриализации мы вынуждены были привлечь иностранных инженеров и специалистов, главным образом из США, Германии и Англии. У нас не было современных станков и машин, и потому мы вынуждены были ввезти из-за границы самое разнообразное оборудование. У нас были очень ограниченные средства в иностранной валюте. И все-таки первая пятилетка была закончена досрочно! Но она досталась нам дорогой ценой: не хватало продовольствия, не хватало обуви и одежды, не хватало домов и квартир. Советские люди добровольно и сознательно жертвовали всем необходимым для успешного преобразования экономики своей страны. Да и как могло быть иначе? Ведь в 1928–1932 гг. мы вели трудную и упорную борьбу на экономическом поле битвы. Борьбу за наше будущее, за торжество социализма в нашей стране, за грядущее счастье всего человечества. Цель, которую мы преследовали, безусловно, стоила принесенных ради нее жертв, и мы могли с удовлетворением констатировать достижение поставленной цели.

Однако положение СССР было трудным. Изнутри нам грозила кулацкая стихия, которая хотя и была побеждена в процессе коллективизации, но еще сохраняла возможность серьезно вредить Советскому государству. Извне нам грозили реакционные силы капиталистического мира — особенно в Англии, которые все еще ее хотели примириться с существованием «большевистской страны» на востоке Европы, вели против нее всевозможные интриги и мечтали о новом крестовом походе для ликвидации этого «очага революции» вооруженной рукой.

Такова была обстановка, в которой начинались торговые переговоры с британским правительством.

Начало переговоров

На протяжении ноября 1932 г. я держал Москву в курсе всех своих встреч и бесед по вопросу о торговых переговорах, и 7 декабря мне было поручено уведомить английское министерство иностранных дел, что Советское правительство принимает предложение британского правительства об открытии переговоров в целях заключения нового торгового соглашения и что представителями Советского правительства в переговорах буду я и наш тогдашний торгпред в Лондоне А.В.Озерский.

Первое совместное заседание сторон состоялось 15 декабря в здании министерства торговли. С советской стороны в качестве главных делегатов присутствовали я и Озерский, с британской стороны — министр торговли Ренсимен и глава департамента заморской торговли Колвил. Кроме того, за столом сидело значительное число экспертов обоих сторон, среди которых были первый секретарь посольства Каган от нас и сэр Хорас Вилсон от англичан. Этот последний сыграл в дальнейшем чрезвычайно большую роль в ходе переговоров.

Как и следовало ожидать, заседание 15 декабря носило больше формальный характер. Председательствовал Ренсимен. Основным оратором с английской стороны был Колвил.

Я выступил с кратким заявлением общего характера, в котором, подчеркнув, что, поскольку денонсирование соглашения 1930 г. исходило от британского правительства, на нем лежала обязанность указать, чем именно оно недовольно в старом соглашении, и делать новые предложения. «Что касается нас, — прибавил я, — то мы вполне удовлетворены временным торговым соглашением (1930 г. — И.М.) и не хотим никаких изменений в положениях этого соглашения». В заключение я прибавил:

— Во время переговоров подобного рода довольно обычно, что каждая сторона вначале выдвигает чрезмерные требования в расчете иметь больше возможностей для «торговли». Каждой стороне кажется, что такой метод, столь обычный для восточных базаров, является наиболее удобным путем в целях достижения надлежащего компромисса. Я в этом сильно сомневаюсь…

Я был бы счастлив, если бы в данном случае британская сторона отказалась от этой восточной привычки.

Как показали последующие события, мой призыв к английской стороне остался гласом вопиющего в пустыне, Ренсимен и Колвил, однако, дали обещание в ближайшие дни прислать нам своп письменные соображения о характере будущего торгового соглашения.